Вера Корсунская - Рассказы о Чарлзе Дарвине

Теперь Галапагосские острова… Что ни шаг, то загадка, разгадывать которую страшно: это означало бы восстание против религии, против взглядов всех окружающих, дорогих и близких людей. Но и уклониться от разгадывания нельзя, ибо ответ сам просится. Чарлз читает его во всём, что он видел во время путешествия.

Продвигаясь с севера на юг по восточному берегу южноамериканского материка, а затем с юга на север вдоль западного берега, Дарвин видел, как изменяется животный и растительный мир. Его поразило изумительное сходство современной и ископаемой фауны Южной Америки. Гигантские мегатерии, похожие на современных ленивцев; ископаемые броненосцы, которых так напоминают ныне живущие; ископаемый таксодон, объединивший признаки жвачных и китообразных… Нет объяснения всем этим фактам, если верить в постоянство видов и сотворение мира богом!

Все, кого любит и уважает Чарлз, книги, которые он читает, утверждают, что животные и растения созданы высшим разумным началом — «первопричиной», созданы для той среды, где им предназначено было жить и где они и обитают с тех пор.

Среда — климат и почва — Галапагосского архипелага и островов Зелёного мыса очень сходная. Значит, их фауна и флора должны быть, непременно должны быть одинаковы. На самом деле этого нет!

И хотя животные и растения архипелага и островов напоминают фауну и флору американского материка, всё же они отличаются от них. Больше того, на каждом острове живут свои виды птиц, пресмыкающихся, растений!

На Галапагосских островах Дарвин добыл пятнадцать местных видов морских рыб, много видов моллюсков, опять-таки местных. Из ста восьмидесяти пяти обследованных им видов цветковых растений — сто произрастали только здесь, и больше нигде. Эти данные он уточнил, правда уже позднее, когда возвратился в Англию, обработал свои коллекции и навёл необходимые справки.

Но все факты, какие наблюдал Дарвин, наводили на мысль об изменяемости видов, об их эволюции, об их общем происхождении…

Эти факты приводили молодого натуралиста в большое волнение, спутывали его привычные представления, вселяли сомнения.

Отныне Чарлз верит только языку фактов: лишь они прекратят мучительные сомнения в справедливости священного писания и откроют истину о происхождении живых существ.

Несколько лет назад Чарлз ответил бы просто: творец создал и сохранил галапагосские виды.

Ведь вот умный, образованный капитан Фиц-Рой, которого Чарлз глубоко уважает, говорит же о коротких, толстых у основания клювах галапагосских птиц: «Это представляет, по-видимому, одно из изумительных проявлений заботливости Бесконечной Мудрости, благодаря которой каждое сотворённое создание приспособлено к месту, для которого оно предназначено. При склёвывании насекомых или семян, которые лежат на твёрдой, подобной железу лаве, превосходство таких клювов по сравнению с более нежными не может, я думаю, быть подвергнутым сомнению…»

Для Фиц-Роя нет сомнений!

Но Чарлз во всём теперь сомневается. Нелепым кажется, что бог сотворил для каждого острова свои виды растений и животных, да ещё взял для образца американские виды.

Нет, это не так! Предки галапагосских животных и растений когда-то разными способами и путями попали на острова из Южной Америки. Сильных ветров здесь не бывает, следовательно птицы, семена, насекомые не заносились с острова на остров. На каждом острове они развивались самостоятельно.

В смятении мыслей и чувств он заносит в заветную книжку: «Зоология архипелага вполне заслуживает исследования, ибо такого рода факты подорвали бы неизменность видов»…

«…собирание всех подобных фактов помогло бы подтвердить или опровергнуть моё мнение, что родственные виды происходят от общего корня».

Так впервые будущий творец «Происхождения видов» начинает говорить об идее эволюционного развития.

Прошло несколько дней; «Бигль», покинув Галапагосский архипелаг 20 октября 1835 года, начал длинный переход в 3200 миль по направлению к острову Таити.

Впереди была Австралия, где сохранились сумчатые животные, давно уже вымершие в других местах земного шара, — живой музей естественной истории! Новая Зеландия! Впереди лежали коралловые острова, воздвигнутые мириадами крошечных строителей — коралловыми полипами. Потом остров Маврикия, остров св. Елены, остров Вознесения. Опять Бразилия, а там архипелаг Зелёного Мыса… И всё это обещало новые факты, новые мысли…

Но самым радостным днём Чарлзу показался тот, когда уже можно было — какое счастье! — написать домой:

«Пришлите мне зимнее пальто, тёплую обувь в Девонпорт, с надписью: „Сохранить до прибытия К. Е. В.[14] „Бигль““.»

В Дауне

Дети постучали и, войдя в кабинет, зашептали друг другу:

— Теперь ты спроси, я вчера ножницы брал.

— А я сегодня приходила за верёвочкой.

— Дорогой папа, — тихо сказал Френсис, — мы принесли новых жуков. Может быть, вы найдёте интересным посмотреть на них. Потом ещё… позвольте нам взять молоток и гвозди.

— Они в ящике в углу. Вам не надо вставать, дорогой отец! Если вы разрешите, мы сами отыщем, — прозвенел серебристый голосок Энни.

Дарвин положил лупу и откинулся в кресле. Этого было вполне достаточно, чтобы дети подбежали обнять его и, конечно, получить все нужные им предметы. Ну, а попутно Френсис прихватил линейку: «Пригодится». Маленькая Генриетта не могла оторвать взгляда от чистых листков бумаги на столе: «Вот на этом она нарисовала бы домик с трубой. Из трубы идёт дым. Ещё дерево хорошо нарисовать»…

Отец протянул ей листок.

Дети убежали в сад. В раскрытое окно доносился их весёлый смех. Но не прошло и часа, как им очень понадобился пластырь, потому что они играли в доктора. Энни наотрез отказалась ещё раз беспокоить отца. После некоторого колебания Френсис вызвался сам.

— Нам нужен пластырь, — сказал он, перешагнув через порог.

— Возьми. Но не можете ли вы больше не ходить сюда, уж и так довольно мне мешали? — ответил отец, не поднимая головы.

Френсис вышел из комнаты с очень унылым видом. Вся компания сразу заметила перемену в лице брата.

— Он работает, а мы три раза ходили, — пояснил тот, откладывая пластырь в сторону. Удивительно, но этот зелёный комочек вдруг стал ненужен. В доктора не стали играть: показалось неинтересным.

…Все эти годы Чарлз Дарвин напряжённо работал. На другой же день по приезде из кругосветного путешествия он принялся за хлопоты: надо было обработать собранный им материал. В Шрусбери стояли огромные ящики с печатями всех стран. Это — гербарии, образцы горных пород, кости давно вымерших животных, чучела, банки с улитками и червями, жуки, бабочки… Каждый образец под своим номером. Теперь нужны были учёные — специалисты разных отраслей естественных наук, чтобы разобраться во всех этих сокровищах, классифицировать, дать научное определение.