Петр Губер - Донжуанский список Пушкина
Подобную догадку, да и то с оговорками, можно построить на основе имеющихся данных. А все остальные утверждения Щеголева, подкрепленные весьма сложной комбинацией аргументов, необходимо полностью отвергнуть.
1. В 1914 г. М. А. Цявловский издал черновой набросок, повидимому 1828 года, относящийся к известному стихотворению "Не пой, красавица, при мне ты песен Грузии печальной". Здесь читаем:
Напоминают мне онеКавказа горные вершины,Лихих чеченцев на конеИ закубанские равнины.
Цявловский полагает, что в стихах содержится воспоминание о Марии Раевской. Это вполне возможно. Грузинская мелодия напомнила Пушкину
И степь, и ночь, и при луне,Черты далекой, бедной девы.
Но мнение Лернера, давно уже отожествившего эту "далекую, бедную Деву" с предметом утаенной любви Пушкина, является лишь субъективной догадкой.
Если Пушкин и увлекался Марией Раевской, то, всего вероятнее, увлекался ею на Кавказе. Уже в Крыму внимание его было отвлечено в другую сторону.
III.
В Гурзуфе Пушкин имел возможность впервые познакомиться с обеими старшими дочерьми генерала – с Екатериной, которой было уже двадцать два года, и с Еленой, которой недавно исполнилось шестнадцать лет. Имя Катерины III красуется в Дон-Жуанском списке сейчас же после неведомой биографам Настасьи.
Не уцелело никаких прямых свидетельств, позволяющих с полной уверенностью судить о действительном характере этого крымского увлечения Пушкина. Но, повидимому, оно не было ни слишком длительным, ни особенно глубоким.
Е.Н.Раевская (Орлова)
В мае 1821 года Екатерина Николаевна вышла замуж за генерала М. Ф. Орлова, который командовал дивизией, расквартированной в Кишиневе, и Пушкин был частым гостем в их доме. Ничто не указывает, чтобы он продолжал в это время питать какое-либо задушевное чувство к Орловой. Мы не знаем лирических стихотворений, ей заведомо посвященных. Но несколькими годами позже он писал из Михайловского кн. Вяземскому: "моя Марина славная баба, настоящая Катерина Орлова! Знаешь ее? Не говори однако ж этого никому" (1).
1. Переписка, т. I, стр. 289.
Сближение с Мариною Мнишек дает отчасти возможность представить себе, какого склада женщиной была Екатерина Николаевна. Властолюбивая, гордая, хитрая и резкая, она, выйдя замуж, стремилась командовать мужем, в чем, кажется, и успела. Шутливые рисунки в семейном альбоме Раевских изображают ее с пучком розог в руках. Перед нею, словно школьник, стоит на коленях провинившийся супруг. Некоторые ее письма дошли до нас. В них есть что-то жесткое и довольно бездушное. О Пушкине, она отзывается с легким оттенком пренебрежения.
"Пушкин – пишет она из Кишинева брату Александру в ноябре 1821 года – больше не корчит из себя жестокого; он очень часто приходит к нам курить свою трубку и рассуждает или болтает очень приятно. Он только что кончил оду на Наполеона, которая по моему скромному мнению хороша, сколько я могу судить, слышав ее частью один раз".
"Мы очень часто – сообщает она неделю спустя – видим Пушкина, который приходит спорить с мужем о всевозможных предметах. Его теперешний конек – вечный мир аббата Сен-Пьера. Он убежден, что правительства, совершенствуясь, постепенно водворят вечный всеобщий мир и что тогда не будет проливаться никакой крови, как только кровь людей с сильными характерами и страстями и с предприимчивым духом, которых мы теперь называем великими людьми, а тогда будут считать лишь нарушителями общественного спокойствия. Я хотела бы видеть, как бы ты сцепился с этими спорщиками".
Когда появилась биография Пушкина, написанная Анненковым, и Екатерина Николаевна прочитала там, что поэт, будучи в Крыму, изучал английский язык якобы под ее руководством, она сочла нужным резко протестовать. По ее словам, старинные строгие понятия о приличии не могли допустить подобной близости между молодой девушкой и молодым человеком. Отсюда как будто явствует, что о другой близости, более интимной, не могло быть и речи. Но само собой разумеется, что правдивость этого сообщения всецело остается на совести Екатерины Николаевны.
Шестнадцатилетняя Елена Раевская была самой красивой из всех четырех сестер. Это не укрылось даже от путешествовавшего в то время по северному Кавказу и по Крыму Геракова, тупого и напыщенного педанта. "В восьмом часу, – рассказывает Гераков в своем дневнике, – быв приглашен, пил чай у Раевской; тут были все четыре дочери ее; одной только прежде я не видел – Елены; могу сказать, что мало столь прекрасных лиц".
Елена отличалась весьма слабым здоровьем и тем вызывала в семье постоянные опасения. Несомненно к ней относятся стихи Пушкина:
Увы, зачем она блистаетМинутной, нежною красой и т. д.
Это отнюдь не любовное стихотворение. И вообще достойно замечания, что лирические стихи 1820 года, определенно связанные с Крымом и семьей Раевских, лишены любовного колорита. Подобная сдержанность отчасти объясняется тем, что барышни Раевские, невидимому, были необычайно щекотливы в отношении личных намеков, могущих встретиться в стихах и стать достоянием гласности. Что, например, может быть невиннее пьесы "Таврическая звезда":
Редеет облаков летучая гряда.Звезда печальная, вечерняя звезда!Твой луч осеребрил увядшие равнины,И дремлющий залив, и черных скал вершины.Люблю твой слабый свет в небесной вышине;Он думы разбудил уснувшие во мне:Я помню твой восход, знакомое светило,Над мирною страной, где все для сердца мило,Где стройны тополи в долинах вознеслись,Где дремлет нежный мирт и темный кипарис,И сладостно шумят таврические волны.Там, некогда, в горах, сердечной думы полный,Над морем я влачил задумчивую лень,Когда на хижины сходила ночи тень,И дева юная во мгле тебя искалаИ именем своим – подругам называла.
И однако Пушкин долго сердился на А. А. Бестужева, напечатавшего целиком эту элегию.
Впоследствии, все по причине той же неумеренной щепетильности девиц Раевских, он дошел до того, что в стихотворении "Нереида", вместо первоначально стоявших слов "сокрытый меж олив" поставил "сокрытый меж дерев", с целью устранить лишнюю черту, рисующую крымскую обстановку, хотя в первой строке совершенно недвусмысленно значится: "Среди зеленых волн, лобзающих Тавриду".
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});