Борис Горбатов - Дорога на Берлин

Лейтенант Ширяев приносит знамя. Оно свернуто вокруг древка.

Вася распускает его. Гладит шелк рукою.

Потом смотрит на бойцов.

- Ну? - говорит он. - Кто хочет рискнуть и... и донести знамя до рейхстага? Два шага вперед - марш!

И все, кто был в подвале, поспешно сделали эти два шага.

- Все хотят? - удивился Вася. - Ну, черти...

- Дай мне, капитан, - сказал Слюсарев. - Я с тем от самого Днепра иду.

- Мне доверь! - просит светлоусый. - Я сталинградский.

- Мне поручи! Мне! Мне! - раздаются голоса.

- Да что вы, ребята? - засмеялся Вася. - Да ведь это же, это... чертовский риск. - Он испытующе смотрит на всех. - Вы что ж... жить не хотите?

- Жить хотим! - ответил Слюсарев за всех. - Как не хотеть!.. А победить хочется еще больше.

Вася растерянно смотрит на своих солдат. Все они ждут его решения.

Огромные, умоляющие глаза Пети... В них столько мольбы, что и Вася дрогнул.

- Ты водрузишь знамя, Петя! - сказал он. - Ты моложе, ловчее, проворнее... И сирота?

- Сирота, товарищ капитан, круглый сирота.

- Бери знамя, Петя. Водружай! - И Вася вдруг рванулся к нему и крепко расцеловал мальчика.

На Петю смотрят все. Он краснеет, берет знамя и тихонько целует его шелковый край.

Вася смотрит на часы: - "Через девятнадцать минут - штурм!" - и отходит к окну.

Солдаты расходятся по углам.

- Ну, ничего! - проворчал Слюсарев. - Авось и мы не глупые! - И он подмигнул Автономову.

- А что? - заинтересовался тот.

- Тсс! - тихо прошептал Слюсарев. - Гляди! - он показал ему что-то засунутое за пазуху.

Это был маленький красный флажок. Без номера. Без имени.

- Все припасли! - усмехнулся Слюсарев. - А там, - он кивнул головой на окно, - там видно будет, чей флаг до купола дойдет.

...Заря подымается над Кеннигсплацем.

Она кровавая.

Вася и Галя стоят у окна.

- Сейчас пойдем, - говорит Вася. - Эх, хочу я тебя поцеловать, Галя! Так хочу. А не буду. Там, - он показывает на рейхстаг, - там поцелуемся.

- Ты береги себя, Вася.

- Нет! - покачал он головой. - Не буду беречь. Сейчас не буду. Сейчас, гляди, - он показал на солдат, - сейчас никто себя не бережет!

Он вдруг с силой обнимает ее за плечи.

- Эх, Галя! Как мы славно жить с тобой будем! Так хорошо жить будем! Так хорошо! - Он обернулся к бойцам и махнул рукой: - Давай, ребята!

Вскочили на ноги бойцы.

Первая группа подошла к окну. Среди них Петя со знаменем.

На секунду оглянулись они на товарищей. Молча посмотрели. Молча, взглядом, попрощались. Кто-то приветственно и прощально рукой махнул...

...И выпрыгнули из окна на площадь.

И словно ждали этого жерла батарей, минометов, орудий...

Загрохотало небо. Застонала площадь под снарядами.

Посыпалась штукатурка в подвале.

- Давай! - крикнул Вася, и вторая группа солдат бросилась к окну.

Как парашютисты перед прыжком, замерли они у окна на секунду, перевели дух и - прыгнули.

И новая партия, ставшая на их место у окна, тревожно смотрела вслед.

- Убит? Нет, подняли, бежит. А этот упал. Готов, бедняга.

- Давай! - крикнул Вася, и люди без колебания бросились из окна.

Гремит музыка боя.

Самая яростная за всю войну.

- Хорошо жить будем, Галя! - крикнул Вася и с остатками батальона прыгнул через окно.

Теперь к окну подбегают Галя и Автономов. Они смотрят в окно, и им видна вся площадь и бой на ней.

- Никто, - говорит Автономов, - никто в мире не сможет понять наших людей. Так любить жизнь, как наши любят ее, и так легко, весело, без сожаления и вздоха идти на смерть только русские могут!

- Я за Васю боюсь... - прошептала Галя.

- Идти добровольно на смерть, зная, что это последний бой и завтра победа, и жизнь, и награда... Нет, это только советские люди могут!

- Как я боюсь за Васю.

- А я? - не слушая ее, размышляет корреспондент. - Почему я не могу вместе с ними? Почему я, как проклятый Пимен, всегда только соглядатай и никогда участник?

- Вы обязаны написать о них...

- И я напишу. Теперь уж я знаю, что напишу. Но сейчас... к черту! Кому нужны мои писания, когда там...

- Смотрите! - вдруг закричала Галя. - Петя, Петя упал!

Им видна через окно площадь. Видно, как бегут и ползут по площади через рвы и канавы бойцы. Видно, как над упавшим со знаменем Петей склонился солдат, взял из коченеющих рук знамя и побежал дальше.

- Его Петей звали, - пробормотал Автономов. - Не забыть, ничего не забыть!

- Ну, - говорит Галя. - Теперь и мне пора. - Она смотрит на корреспондента, торопливо шепчет: - Если что случится... скажите Васе: его одного... на всю жизнь... - Она вдруг порывисто целует Автономова и прыгает через окно.

- Я скажу, Галя! - кричит он вслед. И уже себе: - И поцелуй передам. Он ведь не мне. Ему. А я? Я только поверенный чужих дел, чужих страстей, свидетель чужих подвигов. Но я напишу о вас, друзья, вы не сомневайтесь!..

И он продолжает смотреть через окно на площадь.

А на площади кипит бой.

На руках вытаскивают артиллеристы орудия и бесстрашно бьют прямой наводкой по рейхстагу. Вокруг них дым и стон, падают снаряды, а они невозмутимо бьют да бьют.

Какой-то неукротимый танк - № 122 на его башне - выкатился прямо против рейхстага и бьет, бьет. Все горит вокруг него, но он не прекращает огня.

Бегут по площади бойцы на штурм рейхстага.

И многие, не добежав, падают.

В правой руке - винтовка, в левой намертво зажат красный флажок.

- Они не дошли... не водрузили знамя над куполом, - бормочет Автономов, - но это они... мертвые... своими телами проложили дорогу живым... и знамени... Я должен знать их имена!

К окну подходит начальник штаба батальона Ширяев. Он стоит рядом с корреспондентом.

- Отчего вы без блокнота? - спрашивает он. - Почему не записываете?

- Я не буду ничего записывать! - сердито отвечает Автономов. - Я этого не забуду никогда!

Видна площадь перед рейхстагом.

Вот уже близки к рейхстагу передние, самые смелые, самые лихие воины.

Впереди всех, со знаменем в руках, бежит молодой парень.

- Кто это? - спрашивает Автономов.

- Это Пятницкий. Комсомолец.

Пятницкий подбегает к рейхстагу и вдруг, широко раскинув руки, падает.

Он падает у самой первой ступеньки лестницы, ведущей в рейхстаг.

Судорожным движением он рвется вперед - и умирает на первой ступеньке. Знамя лежит рядом с ним.

- Его Пятницким звали, - говорит Автономов. - Я не забуду.

А бой кипит...

И знамя из мертвых рук переходит в руки живых.

Вот оно уже на третьей ступеньке лестницы...

Его хорошо видно и Автономову и всем на площади.

Вот оно уже над железною решеткою у окна полуподвала.

Вот оно врывается в здание вместе с бойцами...

И вот оно вздымается над рейхстагом... не над куполом, - до купола далеко, не доберешься, - весь рейхстаг теперь под огнем немецкой артиллерии, - но над фронтоном первого этажа есть скульптурная группа: женщина с короной в колеснице. И в корону этой женщины грузин Кантария и русский Егоров втыкают древко знамени.