В. Ранцов - Кардинал Ришелье. Его жизнь и политическая деятельность

Глава VI. Характер и частная жизнь кардинала

В государственной своей деятельности первый министр Людовика XIII отличался безжалостной, суровой настойчивостью и мстительностью, доходившей до жестокосердия. Это не мешало ему в частной жизни очаровывать преданных своих слуг и приспешников добротой, мягкостью и обходительностью. Когда у него вырывалось по отношению к ним язвительное замечание или грубое слово, или же когда дело доходило до побоев, кардинал всегда обращался сам к обиженному со словом примирения. Обыкновенно он говорил в таких случаях, что человек в его положении чувствовал бы себя несчастным, если бы не мог сорвать на какой-нибудь доброй душе дурное расположение духа, обусловленное запутанностью государственных дел.

Нередко, подвергаясь припадкам мрачной меланхолии, Ришелье обращался к окружающим с просьбой “развлечь его, если только это возможно”. Поэту Буароберу чаще других удавалось развеселить кардинала. Иногда Ришелье подшучивал над своими приближенными. Так, зная, что каноник Мюло сердился, когда его звали “раздавателем милостыни его высокопреосвященства”, кардинал однажды передал ему письмо с таким именно адресом. Мюло вышел из себя и сказал: “Только дурак мог придумать подобную шутку”. – “А что, если сделал это я сам?” – спросил кардинал. – “Меня, признаться, это бы не удивило, – отвечал Мюло, – Вашему преосвященству, вероятно, не впервые делать глупости”.

В тех случаях, когда не помогали шутки и мистификации, Ришелье, чтобы рассеять дурное расположение духа, прибегал к самым утомительным гимнастическим упражнениям. Герцог Граммон, застав его в такую минуту, спокойно сбросил с себя кафтан и сказал: “Готов держать пари, что прыгну далее вашего преосвященства”. Действительно, он принялся бегать и прыгать взапуски с кардиналом. Такая находчивость очень понравилась Ришелье, который стал после того очень благоволить к герцогу.

Иногда всемогущий премьер испытывал странные галлюцинации. Он воображал себя лошадью и с громким ржанием бегал вокруг бильярда. В таких случаях приходилось силою укладывать его в постель, где по прошествии некоторого времени он приходил в себя.

Памфлеты враждебного лагеря упрекали кардинала в распущенности нравов и, без сомнения, рассказывали о нем немало небылиц. В числе его любовниц называли, между прочим, герцогиню Шеврез, Нинон де Ланкло и даже Валуа, дочь герцога Орлеанского. Ришелье очень заботился о соблюдении внешних приличий и положительно щеголял своей набожностью. Он исповедовался и причащался каждое воскресенье, если только тому не препятствовало состояние его здоровья, и всякий раз умилялся духом так, что на глазах его блистали слезы. Впрочем, обладая большими сценическими способностями, как говорила про него Мария Медичи, он мог плакать раз по пятнадцать в день. Вообще кардинал дорожил репутацией ревностного католика и усердно выполнял свои религиозные обязанности. Он очень любил священнодействовать и обыкновенно по большим праздникам сам служил литургию. Зачастую дома в два или три часа он молился в присутствии своего духовника, священника, камердинера, нескольких офицеров, телохранителей и слуг. Молитва эта длилась около получаса. При всей своей веротерпимости Ришелье считал долгом интересоваться обращением еретиков и, как говорят, жертвовал из личных своих средств большие суммы на миссионерскую пропаганду.

Кардинал нередко выставлял на вид королю свое бескорыстие. Действительно, он не запятнал себя низким сребролюбием и в критические минуты неоднократно помогал государству деньгами. Тем не менее, результаты такого бескорыстия были для него не особенно убыточными. Он завещал своим родственникам громадное состояние, оставил королю крупную сумму (в 600 тысяч рублей) и построил несколько великолепных дворцов. Один из них, Пале-Кардиналь, названный впоследствии Пале-Роялем, по завещанию Ришелье перешел в собственность короля вместе с золотой церковной утварью, украшенной алмазами, серебряным буфером чеканной работы и крупным бриллиантом, купленным у Лопеса.

Кардинал Ришелье любил делать подарки и вообще отличался благотворительностью. Так, он ежемесячно отпускал своему священнику тысячу рублей для раздачи бедным и охотно увеличивал эту сумму, когда она оказывалась недостаточной. Кроме того, камергер, обыкновенно сопровождавший кардинала, должен был всегда держать наготове крупную сумму денег для раздачи нищим, попадавшимся на дороге. В ежегодный бюджет кардинала входили также крупные пожертвования благотворительным учреждениям. Окружая себя величайшим блеском и пышностью, Ришелье содержал громадный штат прислуги, многочисленный отряд телохранителей и большую свиту, в которой насчитывалось до 25 пажей. Содержание этих молодых людей стоило очень дорого, так как они получали самое тщательное воспитание и образование.

Несмотря на весьма слабое здоровье, Ришелье чрезвычайно много работал и входил во все подробности государственного управления. Немало времени затрачивалось у него также на литературные труды, театр, надзор за постройками, выполнение религиозных обязанностей и аудиенции. Он работал днем и ночью, довольствуясь лишь немногими часами сна.

Обыкновенно он ложился спать часов в 11, но через три или четыре часа опять уже вставал и принимался за работу. Особенно важные бумаги Ришелье писал иногда сам, но в большинстве случаев диктовал секретарю, постель которого стояла тут же, в спальне. Проработав часа три, кардинал снова ложился и спал до семи или до восьми часов утра. Проснувшись, он тотчас же после утренней молитвы звал к себе секретарей и вручал им для переписки доклады и замечания, набросанные ночью начерно. Если в числе этих бумаг находились важные документы, Ришелье приказывал переписывать их в своем присутствии, назначая при этом секретарю определенный срок для окончания работы. Это делалось из опасения, чтобы секретарь не успел снять другой копии с документа. Затем кардинал одевался и принимал министров, с которыми работал до 10 или 11 часов. Остальное время до обеда Ришелье проводил в домовой церкви и слушал литургию. По окончании ее он обыкновенно успевал еще раза два обойти сад, где принимал ожидавших его просителей.

После обеда кардинал проводил некоторое время в дружеской беседе с гостями. Остаток дня посвящался государственным делам, или же приему и посещению иностранных послов и других именитых лиц. Вечером Ришелье еще раз прогуливался по саду, отчасти для моциона, отчасти же для того, чтобы выслушать просителей, не успевших представиться ему утром. После прогулки он, если только этому не препятствовали особенно важные дела, позволял себе маленький отдых в обществе друзей и домашних, с которыми держал себя очень просто и фамильярно. День заканчивался молитвой, длившейся около получаса.