Наталья Баранская - Странствие бездомных

Все же мама их оставляла — то на Агафью, то на мужа. Ей надо было встречаться со «своими работницами». Мама взяла на себя Новопрядильную фабрику и Резиновую мануфактуру. Помогали ей Паша Желебина из рабочего кружка и работница с Прядильной — Маруся. Через них поддерживалась связь с другими работницами, собирались малыми группами для беседы. «Изучать обстановку на предприятиях, помогать и направлять» — такую задачу поставил «Союз борьбы».

«Обстановку» изучали не только по рассказам работниц, были и живые впечатления. Одно из них Любовь Николаевна приводит в своих «Воспоминаниях». В квартире, где снимали комнату знакомые курсистки, юные мамины помощницы, в передней за занавеской жила работница с Новоткацкой фабрики. Назовем ее Глаша (мама не запомнила имени). Девушка приехала из деревни. Поехать в Питер заставила нужда: в семье семь дочерей, старшие вышли замуж, две помоложе — невестятся, она, средняя, — перестарок («К тому ж и некрасива», — добавляет мама), никто не сватает. Еще две сестрички подрастают, а земли мало, хлеба не хватает. Она вроде лишняя, лишний рот. И на приданое хотела бы заработать. Но это никак не получается. Заработок — 6 рублей в месяц, 2 рубля за «угол» (сундук в передней), 4 рубля остается на еду, мыло и баню. На хлеб хватает, а на приданое отложить уже нечего.

Курсистки и сами жили бедно, но не на 6 рублей. Посещали иногда кухмейстерскую (столовую) вместе со знакомыми студентами (одни не ходили — не принято). Там за 10–20 копеек можно было сытно пообедать: щи с мясом, каша гречневая с постным маслом или салом и бесплатно хлеб — сколько съешь. Но у Глаши на такие обеды денег не было.

Крестьяне, поступая на фабрику, поначалу могли зарабатывать лишь гроши, учились «на пальцах» у старших рабочих, осваивали какую-нибудь несложную производственную операцию, очень немногие добивались специальности. Большинство оставалось «серой массой» (по определению самих народолюбцев). Они были совсем беспомощны перед своим малым и большим начальством, не могли за себя постоять.

Вот так и выглядел в основном рабочий класс, на который делали ставку последователи Маркса. А в 1890-х годах все социалисты — и последователи марксизма, и сомневающиеся — выступили в поддержку народа, уставшего терпеть.

Стачка

В 95-м году одна за другой возникали забастовки на фабриках и заводах Петербурга, вызванные тяжелыми условиями труда и низкой оплатой. Забастовочное движение росло, пока Петербург не охватила всеобщая стачка 1896 года. Последним толчком ко всеобщему возмущению был отказ оплатить дни, которые были объявлены праздничными по случаю коронации императора Николая II. Торжества, проходившие в Москве в мае 1896 года, растянулись на целую неделю, остановились предприятия. Вынужденный простой побудил хозяев удлинить и без того долгий рабочий день — разумеется, без оплаты. Трагедия, случившаяся на Ходынском поле в Москве, еще больше подогрела противостояние. О ней в Питере узнали на другой же день. А случилось вот что: устраивалось народное гулянье, назначенное на 18 мая. Накануне, еще с ночи, на поле начал собираться народ: обещано было бесплатное угощение и раздача памятных подарков — ситцевых платочков и кружек с изображением Российского герба и короны.

К утру собралась огромная толпа, а когда открылись нарядные палатки, образовалась страшная давка. По небрежности устроителей на поле оставались незакопанные ямы, которые прикрыли дощатыми щитами. Доски начали проламываться под тяжестью идущих, люди падали в ямы, толпа напирала, затаптывала упавших, ямы оказались настоящими ловушками, какие устраивают охотники на зверей. Более двух тысяч человек пострадало — покалечено и убито. Не Ходынка вызвала стачку, но влияние этого ужасного происшествия сказалось.

В эти недели и месяцы мама жила только этим одним, участвуя советом, делом, стараясь, чтобы поднявшаяся волна разбудила наконец правительство.

«В один из майских вечеров, — рассказывает Любовь Николаевна, — я пошла на Обводной канал на очередное свидание с Пашей Желебиной, которая должна была познакомить меня с рабочими с некоторых фабрик этого района. Паша была очень взволнована, она сообщила, что на Резиновой мануфактуре и на текстильных фабриках большое волнение и кое-где уже объявили забастовку… Необходимо немедленно выпустить листок с призывом ко всем ткачам и прядильщикам поддержать забастовку. Так считала группа передовых рабочих, связанная с Пашей.

Нас обеих трясла лихорадка: вот оно, наконец-то, долгожданное, доподлинное движение, о котором мы говорили еще с Анютой Егоровой. Наскоро условившись, где мы встретимся завтра, чтобы передать готовые листки, я, земли под собой не чуя, понеслась с Обводного на Васильевский остров, к Ф. И. Гурвичу (Дану), чтобы вооружить его необходимыми сведениями для листка. Ночь белая, майская, я прибежала к Неве, влетела в лодку к перевозчику, для скорости, для избавления от возможных шпиков… Подождала, пока Гурвич писал начерно листовку, выслушала текст, условилась, где и когда будет передан трафарет для печати, и помчалась на Выборгскую сторону домой.

Был уже первый час ночи, светло как днем, около дома я увидела фланирующего шпика, хотела проскочить через двор — ворота заперты. Смешно было метаться при свете белой ночи, и я спокойно пошла к подъезду. Дома меня встретил взволнованный Степан Иванович, не знал, куда я пропала, был очень недоволен — болела наша старшая, Люда, которой не было еще двух лет, краснухой. Я рассказывала Степану Ивановичу обо всем, утешала ребенка, метавшегося в жару. Мы обсуждали, что надо делать… Листок к ткачам и прядильщикам был готов к 12 часам дня. Большую часть тиража принесли к нам на квартиру. Мы складывали листки пачками в конверты, чтобы передать лично знакомым рабочим или подбросить там, где толпились бастующие. Помогали пришедшие к нам А. Якубова и З. Невзорова… Забрав пакеты, мы разошлись по районам. Взяли листки еще И. Смидович и Б. Гольдман (Горев)… Вскоре распространили всю массу листовок…»

Петербургская стачка ширилась, перекидывалась на другие промышленные города — Москву, Киев, Ригу. Министр финансов С. Ю. Витте обратился к бастующим, обещая, что их требования будут рассмотрены, если забастовку прекратят. Он предостерегал от «крамольников»: не надо слушать их — надо надеяться на государя.

В ответ «Союз борьбы» выпустил листовку, обращение «К обществу». Автор ее, А. Н. Потресов, горячо и убедительно обрисовал положение рабочих, оправдывал забастовочное движение и призывал помочь бастующим, лишенным заработка. Листовка вызвала сочувствие и помогла собрать большую денежную помощь.