Булат Галеев - Советский Фауст

Проходит несколько лет после знаменитой революционной световой премьеры его «Прометея» в Большом театре, и Скрябин надолго зачисляется в мракобесы, в мистики — вместе с другим его современником, великим литовцем М.-К. Чюрленисом, пионером необычной «музыкальной живописи». Дело дошло до того, что, анализируя дневники, письма, наивные любительские стихи Скрябина, наиболее ретивые, дотошные музыковеды, коллеги усматривают в его мировоззрении... элементы фашизма[48]. Выручает от полного забвения, наверно, лишь то, что В.И.Ленин в свое время, с подачи народного коммисара просвещения А.В.Луначарского, упоминал имя Скрябина среди тех, кто удостоился чести быть увековеченным в декретированном им плане советской монументальной пропаганды.

В иные, черные списки формалистов попали сразу А.Лентулов, В. Татлин — они продолжают жить и работать в СССР, но о «Gesamtkunstwerk», об «искусстве будущего» уже и мечтать не приходится: натюрморты, пейзажи, с робкими попытками освоения достоинств социалистического реализма... Эмигрирует Л.Сабанеев, биограф Скрябина, автор многих работ о светомузыке, пытавшийся изучать и развивать скрябинские идеи в послереволюционном Питере, в Москве. Такова же судьба великого нашего художника В.Кандинского.

Реализовать на практике свои светомузыкальные замыслы ему удается лишь в Германии, в художественной коммуне «Баухауз». В 1928 году Кандинский осуществляет музыкально-живописную постановку «Картинок с выставки» М.Мусоргского в г. Дессау, но продолжить подобные эксперименты и здесь ему не удается. В 1933 году «Баухауз» разгромлен. И в Германии тоже наступает мода на парадную живопись, тоже торжествуют лозунги: «Искусство должно быть национальным по форме и национал-социалистическим по содержанию!». Следующая эмиграция, следующий побег — во Францию... Недавно в ФРГ была выпущена видеокассета с современной реконструкцией «Картинок с выставки» двух русских гениев, Мусоргского и Кандинского. У нас эта синтетическая «сценическая композиция» так до сих пор и не исполнена...

В стране, где торжествует электрификация, где строится «новый мир», где грохочут Магнитка, Днепрогэс, нет места и таким тихим певцам «Gesamtkunstwerk», как К.Бальмонт. Златокудрый поэт был влюблен в светоносную музыку своего друга Скрябина:

Он чувствовал симфониями светаОн слиться звал в один плавучий храм —Прикосновенья, звуки, фимиамИ шествия, где танцы как примета.

В революционном 17-м Бальмонт пишет и издает книгу «Светозвук в природе и световая симфония Скрябина». Ее переиздают повторно в 1922-м, при коммунистах... Но, не дожидаясь этого, он уже в 1920-м неотвратимо оказывается вне родины, во Франции. Там же вскоре оказывается и художник В.Баранов-Россине, изобретатель светомузыкального инструмента «оптофон». Его эксперименты потихоньку удушают. Его покровителя — Мейерхольда постоянно преследуют и затем зверски убивают в 1940-м, а сам Баранов-Россине погибает во время фашистской оккупации Франции в 1942 году. Сейчас его «оптофон» находится как реликвия «Gesamtkunstwerk» в парижском Центре искусств им. Ж.Помпиду.

По зарубежным коллекциям разбросаны подготовительные листы «Цветовых ритмов» — первая попытка создать абстрактный (светомузыкальный!) мультипликационный фильм, предпринятый еще до Первой мировой войны П. Сурважем, уроженцем Москвы. Гением музыкальной мультипликации еще при жизни был признан французский — увы, французский, но с русской фамилией, — художник и режиссер М.Алексеев (кстати, родился в Казани). Да, об этом мало кто знал и мало знает в мире, о вкладе наших — русских, российских, советских — соотечественников в развитие идей «Gesamtkunstwerk».

Многие уехали, были вынуждены уехать за границу. Этот исход продолжался, кстати, и в наши дни, на наших глазах. В 70-е годы страна, тихо и незаметно, распрощалась с Эрнстом Неизвестным, который всю жизнь мечтал и мечтает создать свой светокинетический памятник — «Древо жизни», гигантскую ленту Мебиуса, облепленную барельефами, всю пронизанную лучами и звуками. Конечно, и «там» ее реализовать не удалось — слишком уж «Gesamtkunstwerk», и по нынешним временам. В начале 80-х уехал за рубеж художник-кинетист Лев Нусберг, руководитель группы «Движение», с мечтами приручить для целей искусства лазеры, плазму, с наивными планами создать «Всемирный институт кинетизма». Тоже — до сих пор что-то ничего неслышно. Уехали А.Шнитке, С.Губайдулина — лидеры нашего музыкального авангарда — начинавшие заниматься электронной музыкой в музее А.Н.Скрябина. Мечутся и сегодня меж родиной и заграницей, в поисках лучшей доли для творчества композиторы электронной музыки Эдуард Артемьев, Алексей Рыбников, Андрей Родионов. Иных сегодняшние обстоятельства заставляют, увы, стать беженцами. Ереван — Москва — Мадрид — Мюнхен: я не успеваю отследить маршруты автора идей «светомузыкального сольфеджио» Л.Григорьяна из многострадальной Армении... Но сегодня это уже, так сказать, обычные, общие планетарные хлопоты. Тогда, в 20-ые годы, это была неожиданная, непонятная беда, наша беда, — уход, чтобы остаться живым.

Многие из тех, кто не уехал, просто сгинули, затерялись на далеких окраинах нашей огромной родины, на «великих стройках коммунизма», куда их направляли по «крутым маршрутам» под конвоем! Лет 25 назад я и мои товарищи проводили анкетный опрос всех членов творческих союзов СССР — художников, музыкантов, писателей, кинематографистов — об их отношении к скрябинским идеям, к «цветному слуху». Приходили неожиданные ответы из Сибири, Хакассии, Средней Азии. Корреспонденты вспоминали о своих давних опытах, об экспериментах, которые проводились в Ленинграде М.Матюшиным, Г.Гидони, о художниках из группы «Амаравелла», последователях великого Чюрлениса. Поначалу я поразился, — как они оказались там, так далеко, в Хакассии...

Кому-то повезло, выжили в ссылке. Но не все. И не всех, наверно, мы знаем, до сих пор. Был репрессирован и погиб автор кинетического, светозвукового памятника «Интернационал» латыш Г.Клуцис. Оказывается, — узнал об этом из писем родственников и из архивов, — этим же кончил и ленинградский художник Г.Гидони, певец электричества. Тоже удивительная судьба, — как у Термена. Среди его предков — пионер итальянской авиации, в честь которого в свое время был назвал авиационный учебный центр под Римом — «Гидония»... После того, как в 1925 году Г.Гидони создал макет своего Светового памятника Революции, после показа его на заседании ВЦИК, где присутствовали Киров, Сталин, знакомый нам «папа Иоффе» пригрел Г.Гидони у себя в институте (случилось это уже во время американского путешествия Термена, — жаль, что не успел я расспросить Льва Сергеевича, были они знакомы с ним до этого или нет...). Построить этот огромный памятник на Марсовом поле Ленинграда не удалось, но через несколько лет Гидони был приглашен участвовать в проектировании печально известного Дворца Советов в Москве (на месте разрушенного Храма Христа-Спасителя). Планировалось в этом дворце создать зал на 15 тысяч зрителей со светомузыкальным оборудованием. Но не стоило в те времена подыматься столь высоко, приближаться столь близко к огню, нельзя было вообще попадаться на глаза лемурам. Арест, тюрьма, и через много лет — справка о посмертной реабилитации, с трудом выхлопотанная сыном. Сохранился в наших архивах проект того, дворцового зала светомузыки, завершенный его коллегами. Сам Дворец Советов так и не построили — заменили на время бассейном «Москва»... Осталось от Гидони несколько книг и макет Светового памятника Революции, реконструированный в Казани по пожелтевшим архивным фотографиям (авторский макет пропал под бомбежкой во время блокады). Жив его сын, — эмигрировавший уже в наши дни в США, успевший принять до этого участие в нашей конференции «Свет и музыка»[49].