Борис Могилевский - Артем

— Как отнесется доктор, заведующий отделением, к моему появлению? Квартира ваша идеальная в смысле безопасности, я давно уже мечтаю обосноваться на Сабуровой даче, но как бы доктор не донес в полицию о наших планах.

Даша возразила, что доктор очень хороший и честный человек.

— Перед нашим доктором Петром Петровичем Тутышкиным, лучшим из врачей в больнице, когда он появляется в отделении, сиделки и служители не встают, он запретил им это. Доктор знает, куда я пошла, больше того — он заменяет сейчас меня на дежурстве… За доктора не беспокойтесь.

Артем с группой заключенных в Воронежской тюрьме. 1902 г.

Сабурова дача. Здание пансионата для душевнобольных в Харьковской психиатрической больнице. Конспиративная квартира Артема.

Из дела Артема в охранном отделении.

Артем (справа) в Пермской тюрьме. 1908 г. (Рис. художн. Журавлева.)

Тревожные и радостные дни мая

Как обычно, только три часа спал в эту ночь Артем. На зорьке его проводили из больницы, и он отправился на Паровозный завод. Было чудесное майское утро. Солнце, ослепительно яркое, поднималось над умытым ночным дождиком Харьковом. Всюду стояла праздничная тишина. Только множество переодетых полицейских шпиков и военных «оживляли» улицы. Как и было решено комитетом партии, в воскресный день бастовали работники обслуживающих население профессий. Демонстраций в этот день не было. Силы противостоящих лагерей отмобилизовались лишь к понедельнику 2 мая. Именно в этот день должны были забастовать рабочие крупнейших предприятий Харькова.

2 мая утром над городом раздался голос Паровозного завода, старшего в семье харьковских заводов. Как и в январе 1905 года, он низким, простуженным басом издавал короткие тревожные звуки. Гудок паровозного был условным сигналом. Рабочие других заводов, услышав голос «отца», бросали работу и шли к центру города. На паровозном из утренней смены в три тысячи человек на работу явилась только тысяча.

Войска в городе были приведены в боевую готовность. Особое внимание власти обратили на Паровозный завод. Начальство знало, что благодаря трудам Артема и его товарищей из группы «Вперед» паровозостроительный превращается в крепость большевизма. Главные уличные магистрали, ведущие от этого завода к центру города, были во многих местах перехвачены казаками, драгунами, солдатами и полицией. Тускло поблескивали на солнце штыки винтовок и острия пик. Казалось, что рабочим не вырваться в город. Масса рабочих собралась на леваде (лужайке) возле столовой. Артем был тут же. У многих паровозников в руках появились куски железа и камни на случай схватки с казаками.

Полицмейстер и губернатор приказали передать руководителям рабочих, что мирную демонстрацию они дозволят, разрешат и ношение флагов, если на них будет написано «Да здравствует Первое мая!» и «Да здравствует 8-часовой рабочий день!». Но они знают, что, кроме этих флагов, есть и другие… Их допустить они не могут.

До того, как двинуться в город, прошел митинг. Настроение у всех приподнятое, боевое. Артем, выступая на митинге, передавал от имени паровозников привет международному пролетариату, пристыдил железнодорожников, которые, как об этом стало известно, не примкнули к забастовке. Привольно и широко полились революционные песни. На казаков уже никто не обращал внимания. «Неужели так начинается революция?» — спрашивали с сияющими лицами рабочие у Артема.

Веселый, возбужденный Артем громко отвечал: «Это, товарищи, лишь начало, впереди — борьба, лишения и победа!»

Артем потребовал у полицмейстера убрать войска с завода и с пути шествия рабочих. «Отцы города» струсили, передали приказ об отходе. Масса рабочих прямо с митинга плотными рядами двинулась по Петинской и Оренбургской улицам. Прорваны первая, вторая и третья цепи казаков и полиции. В это время другие колонны рабочих из депо Юго-Восточной дороги и мельниц вышли в тыл войскам и вооруженным с головы до ног казакам и полицейским. Войска и полиция отступили. По пути движения рабочих колонн с тротуаров из толпы раздавались поздравления с 1 Мая, а солдатам, уступившим дорогу рабочим, кричали: «Долой войну!» В толпу рабочих, стоявших на улицах, летели из колонн прокламации от группы «Вперед». Развевались, трепыхали на ласковом весеннем ветру красные знамена. Шествие двигалось к центру города. Но вот на углу Петинской и Молочной улиц в центр колонн ворвались драгуны и разъединили демонстрацию на две части.

Драгуны и казаки действовали нагайками не очень охотно. Газета «Пролетарий» писала: «Одного товарища десять казаков подряд даже не тронули, хотя казалось, нагайки хотели сокрушить. Один из казаков нарвался: офицер увидел, что он сплутовал, вытянул самого казака через плечо нагайкой, тот свирепо замахнулся. Товарищ уже закрыл глаза, ожидая удара, но почувствовал не боль, а лишь то, что нагайка легла на плечо: казак все-таки не ударил. Вообще казаки заявляют, и даже публично, на открытых массовых собраниях (тут пользуются всяким удобным случаем для их устройства), что они будут бить лошадей, но не рабочих-демонстрантов. Они говорят, что они не могут к нам перейти, потому что еще мало рабочих выходят на улицу».

Разъединенные войсками рабочие бросились переулками в сторону Конной площади. Но на Тарасовской улице у складов винной монополии на них снова напали казаки и полиция. С боем рабочие отступили. В дело пошли камни, гаечные ключи, все, что было под руками.

Вечером сотни рабочих собрались в университетском саду, в центре города. Отсюда колонна демонстрантов вышла на главную улицу города — Сумскую. И снова схватка с казаками, раненые.

Так прошла первая проба сил. «Пролетарий», оценивая первомайские события в Харькове, писал: «Возбуждение вообще было колоссальным, и Первое мая имело громадное значение».

Прошло немного дней после первомайских выступлений, и снова забастовал Паровозный завод. Волнения и забастовки рабочих на Паровозном заводе в конце мая 1905 года происходили на фоне событий, получивших отзвук по всей России и во всем мире. В Корейском проливе, на морском театре военных действий между Японией и Россией, был разгромлен русский флот. Второй сокрушительный удар получило самодержавие после падения Порт-Артура.

Весть о гибели русского флота ошеломила всех.

В своей статье «Разгром» Владимир Ильич Ленин писал:

«…Этого ожидали все, но никто не думал, чтобы поражение русского флота оказалось таким беспощадным разгромом… Русский военный флот окончательно уничтожен. Война проиграна бесповоротно… Перед нами не только военное поражение, а полный военный крах самодержавия… Самодержавие… бросило народ в нелепую и позорную войну. Оно стоит теперь перед заслуженным концом Война вскрыла все его язвы, обнаружила всю его гнилость, показала полную разъединенность его с народом… Война оказалась грозным судом. Народ уже произнес свой приговор над этим правительством разбойников. Революция приведет этот приговор в исполнение»[13].