Ги Бретон - Лукавые истории из жизни знаменитых людей

Однако этот дьявол в образе человека находил еще силы и время для разного рода мистификаций. Об этой черте писателя, видимо, мало кто знает.

Его первая шутка, благодаря которой молодой писатель получил известность, настолько удалась, что и по сей день от нее приходят в восторг авторы истории литературы.

Дело происходило в 1825 году. В то время литераторы стремились перенести описываемые ими события в чужую стра­ну и придать им местный колорит. Однажды прошел слух, что вскоре будут переведены пьесы некоей испанской актрисы. Дей­ствительно, некоторое время спустя на прилавках книжных магазинов появилась книга упомянутой актрисы под названием «Театр Клары Газуль». В предисловии некий Жозеф Л'Эстранж рассказывал о том, как он познакомился в Испании с актрисой, воспитанницей священника, которая играла в театре Кадиса. В предисловии говорилось, что ей пришлось уехать из страны и поселиться в Англии из-за того, что ее пьесы были далеко не божественного содержания.

В книге был напечатан портрет Клары Газуль. На самом же деле это был портрет Мериме в женской одежде. Волосы его украшала мантилья, а грудь — маленький крестик...

Некоторое время весь Париж только и говорил об этой загадочной Кларе Газуль, а Мериме, посвятивший в свой секрет лишь нескольких друзей, от души потешался над этим. Можно представить себе, как он однажды позабавился, когда один испанец сказал ему:

—    Перевод, конечно, неплохой, но если бы вы прочитали эти пьесы в оригинале...

В конце концов стало известно, что Мериме просто выду­мал Клару Газуль... Никто не осудил его за это. Наоборот, его поздравляли с необыкновенным талантом драматического пи­сателя, а критики даже писали о том, что родился новый Шекспир.

Два года спустя Мериме проделал еще одну шутку, на сей раз вместе с Жан-Жаком Ампером. Приятели хотели совершить путешествие, но у них не было денег.

—    Давай опишем наше путешествие, а на деньги, получен­ные от публикации книги, поедем посмотрим, похожа ли страна на наши описания,— предложил Мериме.

Поскольку со времени публикации «Народных песен со­временной Греции» в моду вошел фольклор, Мериме выпустил сборник народных песен Далмации, озаглавленный «Гузла», автором которого сделал некоего барда Гиацинта Маглановича. В него вошли баллады, якобы собранные в Далмации, Хорватии, Боснии и Герцеговине.

В предисловии вполне серьезно утверждалось, что Магланович сам исполнял эти баллады, аккомпанируя себе на гузле... И никто, как это ни странно, не заметил, что название сборника составлено из тех же букв, что и фамилия «испанской актрисы» Газуль... Пушкин, попавший в ту же ловушку, что и остальные, даже перевел на русский язык несколько баллад «как весьма любопытный образец иллирийского гения»...

Потом Мериме совершил путешествие в Испанию. Позднее рассказывали, что в Гренаде он стал автором весьма своеобраз­ной мистификации... Обратимся к фактам. Если они верны, то следовало бы внести некоторые коррективы в историю Фран­ции.

По пути в Мадрид Мериме познакомился в дилижансе с человеком, который откликался на замечательное имя — дон Киприано Гусман Палафокси Портокарреро, граф де Теба. Он был младшим братом графа де Монтихо. Супруга графа де Теба Мануэла была красивой, умной, образованной дамой вулканического темперамента. Вскоре Мериме стал другом графа и графини де Теба. Главным образом графини, как утверждают злые языки... Что вполне возможно, поскольку красавица Ма­нуэла, о похождениях которой злословила вся Гренада, дейст­вительно могла пополнить список своих любовников молодым и блестящим французским писателем (Мериме было в ту пору 27 лет).

Однако вы вправе спросить, что общего у истории Франции с этим делом? Не торопитесь делать выводы. После смерти своего старшего брата граф де Теба унаследовал титул графа де Монтихо. В один прекрасный день 1831 года под этим именем он прибыл в Париж с Мануэлой и двумя дочерьми Паккой и Эугенией, которой через 22 года суждено было стать императ­рицей Франции.

Когда семья устроилась в Париже, ее стал часто навещать Мериме, не только ради удовольствия встретиться с Мануэлой, но и для того, чтобы заняться с малышкой Эугенией, которую он окружил особой заботой. Он играл с ней, прилагал все усилия, чтобы развить ее интеллект, занимался с ней правописа­нием, исправлял ее сочинения на заданную тему, короче говоря, с истинно отцовским усердием занимался ее образованием. Такое отношение к девочке не ускользнуло от внимания знако­мых Мериме, и за его спиной начали шушукаться о том, что Эугения де Монтихо — его дочь. Еще одно доказательство это­му— милости, которыми Мериме осыпали при дворе, когда Эугения стала супругой Наполеона III.

Сегодня это может показаться невероятным, поскольку Эугения родилась в 1826 году, то есть за год до того, как Мериме впервые побывал в Испании. Однако историки, ус­тановив, что свидетельство о рождении будущей императрицы было подделано, обвинили Мериме в том, что это дело его рук и что таким образом он хотел скрыть свое отцовство.

На него стали вешать всех собак. В 1830 году, когда он еще был в Испании, ему приписали еще одну историю. Рассказы­вали, что во время осады Тюильри он подошел к юноше, стрелявшему наугад в направлении дворца.

—    Ты не умеешь стрелять,— якобы сказал ему Мериме,— дай мне твое ружье, я покажу тебе, как это делается.

Юноша отдал ему ружье. Хорошо прицелившись, Мериме точным выстрелом сразил гвардейца, стоявшего у окна дворца. В восторге юноша вокликнул:

—    Оставьте ружье себе, месье. Вы лучше меня обращаетесь с ним.

—    Нет,— будто бы холодно ответил Мериме, возвращая ружье,— я так не думаю.

После чего спокойно удалился.

Эта история — чистейшей воды вымысел и была приписана Мериме исключительно из-за его репутации циника.

                                                            * * *

Будучи придворным, любившим насмешничать, — но все-таки придворным,— Мериме был своим человеком в Тюильри и в Компьене. Он участвовал во всех торжествах и развлечени­ях узкого круга высокопоставленных особ и был неистощи­мым выдумщиком разнообразных игр, шарад и буриме. Од­нажды в дождливый день он нашел развлечение в том, что устроил диктант для членов императорской семьи и приглашенных ко двору лиц. Этот случай получил огласку. И даже самым отстающим ученикам в школе, к превеликому их удо­вольствию, стало известно, что сам император сделал 45 орфографических ошибок, императрица — 62, принцесса де Миттерних — 42, Александр Дюма — 24, Октав Фейе—19, а принц де Миттерних —3!

В другой раз Мериме организовал танцульки под механи­ческое пианино, ручку которого крутил Наполеон III. Делал он это рывками, в результате чего танцоры сбивались с рит­ма...