Стефан Кларк - Самый французский английский король. Жизнь и приключения Эдуарда VII

Эта история наверняка пришлась бы по душе новоиспеченному сластолюбцу Берти, а вот его недавно умершего отца заставила бы потянуться за затычками для ушей и Библией.

Читая мемуары Ирен, можно себе представить степень свободы, предоставленной замужним великосветским Parisiennes[100] того времени. Чтобы узнать, как работают девушки по вызову, они с подругой сняли приватный кабинет в прославленном Café Anglais[101] (о нем подробнее в главе 4) и притворились бельгийскими дамами легкого поведения. Однако их планы пошли наперекосяк, когда заявились две проститутки, сразу учуявшие подвох. Вечер закончился тем, что подруга напилась в стельку, а сама Ирен получила непристойное предложение от барона.

Императрица Евгения тоже прославилась своими вылазками «в народ», хотя больше из желания подражать Марии-Антуанетте, любившей переодеваться пастушкой. Ирен не без злорадства рассказывает такую историю. Находясь в летней резиденции в Фонтенбло, Евгения с подругой нарядились селянками и отправились на деревенские танцы. Там на них сразу положили глаз двое каменщиков, которые быстро и с крестьянской прямотой обозначили свои амурные намерения. Тут вмешались переодетые телохранители Евгении, и завязалась драка, только вот каменщики оказались придворными – они узнали о планах Евгении и пришли разыграть ее. Ирен пишет, что Евгения была в ярости. Из авантюры с двумя вонючими работягами мог бы получиться отличный анекдот, который повеселил бы двор, и вот теперь затея рухнула, а она сама стала объектом насмешек.

Учитывая, что в розыгрыше участвовала Евгения, вполне возможно, что сам Наполеон послал самозванцев. Он просто обожал такие шутки.

Чего стоит его хитроумная проделка, которую описывает Ирен: визит короля несуществующего государства Уд и его свиты, которыми на самом деле выступали переодетые в азиатов друзья Наполеона. Наполеон объявляет, что не может явиться на прием, и просит Евгению принять главу государства вместо него.

Польщенная доверием, она встречает гостей во всем своем блеске и медленно, на понятном французском, просит их по возвращении на родину сообщить своему народу о великой любви императора к их стране. Тут с хохотом врывается Наполеон, маски сорваны, и Евгения, понятное дело, «кипит от гнева».

Наполеон наверняка привил Берти вкус к розыгрышам на домашних вечеринках, хотя шутки Берти не отличались особой тонкостью – его любимой забавой было вылить бренди на голову своего друга Кристофера Сайкса, на что бедняга мог лишь пробормотать: «Как угодно Вашему Королевскому Высочеству». А еще его забавляло, когда гостям подавали пирожки, которые на поверку оказывались начиненными горчицей.

Самых подробных описаний в мемуарах Ирен удостоились сексуальные нравы Наполеона. Он «не знал никаких препятствий или запретов в своих удовольствиях, – говорит она. – Все его капризы должны были исполняться». Она рассказывает, как однажды Евгения застукала мужа с актрисой, знаменитой тем, что «показывала ноги на сцене, а остальное – везде».

Девушка была приглашена во дворец Тюильри, где Евгения и увидела, как Наполеон ласкает вышеназванное тело, и напомнила ему о том, что «щекотать ноги хорошенькой девушке не входит в обязанности главы государства».

Хотя у многострадальной императрицы был явный талант к хлестким отповедям, Ирен пренебрежительно замечает, что своим неодобрительным отношением к шалостям мужа Евгения «выражает самые буржуазные настроения». При дворе Наполеона, так же как потом и при дворе Берти, великосветским супругам не положено было открыто выступать против адюльтера своих партнеров.

Ирен цитирует одного рогоносца, который находчивостью сумел скрыть свое смущение. На одном из приемов у Наполеона и Евгении он был замечен рыскающим по дворцу в поисках своей жены, и кто-то из придворных спросил, не ревнует ли он.

– О нет, – нашелся обманутый муж, – жена-то всегда вернется, но сегодня у нее на шее бриллиантов на 538 000 франков.

Взлет Ирен, как и ее падение, случились в тот день, когда подошла ее очередь делить ложе с Наполеоном. Дело было в Château de Compïègne[102], императорской зимней резиденции к северу от Парижа, где Наполеон установил карусель, чтобы смотреть, как кружатся женщины и как «взлетают их юбки, оголяя ноги».

В саду после долгих маневров Ирен наконец попадается на глаза Наполеону, и он увлекает ее на прогулку, где осыпает комплиментами, восхищаясь ее красотой и элегантностью, и подкрепляет свои слова поцелуем. (После чего, жалуется она, ей пришлось стирать с губ «вонючую смазку, от которой чуть не стошнило» – масло для усов Наполеона.) Он помогает ей забраться на сиденье карусели и смотрит на нее, пока она крутится, сверкая икрами.

Они расстаются, шепча друг другу à ce soir[103], и мужа Ирен, на глазах которого и происходит это открытое ухаживание, отправляют в Париж со срочным – разумеется, выдуманным – поручением.

Слуга сообщает Ирен, что ей предстоит провести ночь в la chambre bleue[104] по соседству со спальней Наполеона. Она идет туда, ложится в постель и ждет его визита. Нервно поеживаясь в темноте, Ирен думает, что, если бы она испугалась и сбежала из этой комнаты, «даже мой собственный муж назвал бы меня глупой кокеткой и полной идиоткой». Наполеон в конце концов заходит крадучись через потайную дверь, и, как описывает Ирен, «моя судьба была решена».

Она признается, что рассчитывала надолго остаться любовницей, как Диана де Пуатье Генриха II или мадам де Ментенон Людовика XIV, и была совершенно раздавлена, когда Наполеон не пришел к ней в комнату на следующую ночь. Хуже того, на другой день он увлекает другую даму на такую же прогулку по саду, усаживает ее на то же сиденье карусели. Ирен понимает, что ее просто-напросто использовали как одноразовую императорскую подстилку. И вот она тайком пробирается к карусели, отвинчивает крепежный винт на сиденье и упивается от восторга, когда на следующий день новая фаворитка (которая продержалась дольше, чем одну ночь) падает с карусели прямо лицом в грязь. Все, включая Наполеона, смеются, и это означает конец нового любовного романа, потому что, как комментирует Ирен с типично французским остроумием, «человек выздоравливает, когда он болен, но умирает, когда он смешон».

Эта трагикомедия заканчивается, когда Ирен в гневе покидает Компьень, но она оставляет за собой последнее слово. Несколько месяцев спустя она случайно сталкивается с Наполеоном, который узнает ее и интересуется, вернется ли она ко двору.

– Ни в коем случае, – отвечает Ирен.