Борис Арефьев - Солдат Империи

Идут в Штаб дивизии, в Штаб Войск Кавказской линии и Черномории рапорты командиров полков с представлением «Исторических сведений войсками, находившимися в походах и действиях с неприятелем», а также «Списки убитых и раненых в тех делах воинских чинов».

Через несколько дней после прибытия услышал Иван, как попала в засаду рота, что двигалась по весне из Моздока в одну из станиц. Давно ушел из полка в Штаб дивизии рапорт о понесенных потерях, где против фамилий солдат была сделана уже ставшая привычной запись: «Убитый горскими хищниками по пути из г. Моздока в станицу Магомет-Юртовскую», а солдаты помнили еще имена убитых и раненых.

Содержание таких рапортов и форма представления упомянутых «Исторических сведений…», как и многих других документов строгой отчетности, определялись соответствующими статьями Свода Военных Постановлений. В делах дивизий и полков всякий раз присутствует на это ссылка с указанием номера такой статьи.

Иван и его товарищи, нижние чины, этого, конечно, не знали. А для нас те сведения, действительно, являются историческими: на листах, что сохранились до наших дней, читаем мы фамилии солдат и офицеров, убитых и раненных, находим маршруты следования отрядов и армейских подразделений, которые выступали «для наказания непокорных горцев», названия станиц и укреплений, обозначения мест, где велись работы по строительству мостов, дорог и постоянно вспыхивали бои, лилась русская, чеченская, украинская, черкесская кровь…

Как уже упоминалось, служили в полку солдаты и гораздо старше Ивана, многие имели жен и детей, например, в одном из формулярных списков отмечено: «…У него жена Авдотья Васильевна, дочь Анна трех лет на родине…». Далеко осталась она, эта родина, и, когда приходила туда недобрая весть, что убит муж, отец, сын, наверняка не знали близкие, где, за что и с кем воевал солдат.

И если живут где-то правнуки той Ани, дай Бог им здоровья!

Тенгинский, Навагинский, другие полки 19-й, 20-й, 21-й пехотных дивизий навсегда вписаны в историю той Кавказской войны, в историю России. Широко известны имена многих генералов, но ведь были «в делах с неприятелем» еще и поручики, и майоры… А в большинстве своем – нижние чины, простые солдаты…

Вряд ли знал мой прадед, что в те времена, в 1840 году, служил в Тенгинском полку поручик Михаил Лермонтов, зато имя Архипа Осипова известно было всем солдатам упомянутых здесь полков и Ивану Арефьеву в том числе.

За подвиг при обороне Михайловского укрепления солдата Осипова навечно зачислили в списки Тенгинского полка. Это первый случай в истории Русской армии; в приказе Военного министра значилось: «…Для увековечения же памяти о достохвальном подвиге рядового Архипа Осипова, который семейства не имел, Его Императорское Величество Высочайше повелеть изволил сохранить навсегда имя его в списках 1-й гренадерской роты Тенгинского полка, считая его первым рядовым, и на всех перекличках, при спросе этого имени, первому за ним рядовому отвечать: „Погиб во славу русского оружия в Михайловском укреплении“».

Как ни тяжела казалась учеба в резервном батальоне, а что такое настоящая служба увидел Иван только здесь, в укрепленной станице. Тут все должно было быть подогнано к месту и не в тягость – и одежда, и оружие, следить за этим приходилось самому неотступно, да не всегда это получалось.

Начал понимать Иван главное неудобство обмундировки; то, что слишком тесна она, замечалось на каждом шагу, особо при учебном бое, а как-то будет в бою настоящем? К тому же не предусмотрели на мундире карманы, короткие сапоги не защищали брюк от здешнего колючего кустарника, а когда шли дожди, то и от грязи.

Выручала, как всегда, шинель, за обшлага засовывали (да и опять же за голенища сапог) платок и кисет с табаком. Немногие монеты или еще какую дорогую вещицу хранили за галстуком, в тряпице.

Немаловажным и для солдата, и для его командира был харч, потому как не должны во время боя или в каком другом серьезном деле смущать солдата мысли о котелке горячей каши. Нельзя сказать, что кормили солдат вдоволь, но с 1849 года, то есть с тех пор как попал Иван в рекруты, «повелено было отпускать …всем строевым нижним чинам по семь фунтов мяса и 169 золотников соли в месяц…». На мясные порции по расчету выходило денежного довольствия около полутора копеек в день. И если по такому случаю в богатых губерниях приспособить чужую курицу грехом для солдата не считалось, то здесь, в станицах, об этом и думать не моги.

В 1850 году и далее, в 1851 и 1852 годах, «замирение» Кавказа, по свидетельству историков, пошло быстро, началом этому стало поражение, нанесенное Шамилю в Дагестане именно в 50-м году.

Посмотрим, как реально сказалось «замирение» на условиях несения службы в ротах и батальонах, в какой мере почувствовал его простой солдат.

По приказу офицеров фельдфебели и отделенные унтер-офицеры без устали заставляли солдат заучивать те положения уставов, что всего важнее в бою. Им вновь и вновь разъясняли, что нужны: тишина во фрунте, тогда разобрать можно без ошибки все команды, понять их и скоро исполнить; храбрость, но и рассудительность, дабы причинить неприятелю наибольший вред и устрашить его своими действиями. Внушали, что солдат должен быть терпелив, неприхотлив в пище – ее не всегда вовремя могут доставить к месту боя, не должен роптать и стойко сносить жару и холод. Тогда при нужде пройдет он в день и тридцать, и сорок верст, взойдет на снеговые горы.

Серьезное внимание уделялось караульной службе, в боевых условиях от правильного ее несения зависела жизнь самого солдата и жизни его товарищей, особенно здесь, на Кавказской линии, где отдельные укрепления располагались в окружении неприятеля и отсутствовал сплошной фронт.

Наставляли командиры, чтобы на ночевках в пути или при рубке леса, когда можно ожидать внезапных нападений, ружей сами не разбирали, «…не суетились бы и не шалели, а слушали бы и ждали команды начальника…».

Опытные солдаты знали: нападения врасплох, особенно ночные, что бывало нередко, могут подействовать на необстрелянного молодягу очень сильно – человек становится бестолковым, забывает все, чему учили. Поэтому о переделках, в которых приходилось бывать, рассказывали с умыслом, тут же и показывали, как стрелять, положив ружье в развилку дерева, на камень или укрывшись за кочку, в кустах…

Учили Ивана забираться на деревья, впрочем, это он умел с детства, правда, при полной амуниции с раскачки перебираться по веткам с одного дерева на другое получалось не сразу. На учениях перемахивали через изгороди, преодолевали прочие препятствия, чтобы с ходу изготовиться к стрельбе. Готовили новобранцев без промедления подниматься на крутые, отвесные склоны – для этого случая подходили укрепления станицы: солдаты взбирались на плечи товарищей, а потом на ремнях подтягивали оставшихся.