Элизабет Рид - Жизнь и приключения капитана Майн Рида

Заключительная часть письма оторвана и, возможно, сгорела в очаге родного дома Майн Рида.

Глава VIII

Уходит из армии в чине капитана. Возвращается в Соединенные Штаты. Живет в Ньюпорте и Филадельфии. Сопровождает Донна Пиатта в Огайо. Воспоминания Донна Пиатта о Майн Риде. Уезжает в Нью-Йорк. «Кто был первым у Чапультепека?» Утверждения Майн Рида. Показания армейских офицеров. Письмо в «Цинциннати Коммершиал».

Приказ об эвакуации армии из Мексики был отдан в мае 1848 года, и в том же месяце Майн Рид ушел из армии в чине капитана. Вскоре после этого он уехал из Мексики в Соединенные Штаты, по пути остановившись на несколько дней в Новом Орлеане.

Лето и осень этого года он провел главным образом в Ньюпорте, штат Род Айленд, и писал в различные журналы. Здесь же он встретился со своим другом Донном Пиаттом, который пригласил его провести зиму в своем доме, вблизи Мак-о-Чи, штат Огайо. В конце года они вдвоем уехали туда. По приезде в Ньюпорт Майн Рид описывался так:

«Вчера мы не отметили приезд в наш город молодого рыцаря, солдата, приобретшего воинскую славу в Мексике. Раз или два сообщали о его смерти, а также о том, что он женился на мексиканской наследнице. Однако, кажется, ни одно из этих зол не выпало ему на долю, и трудно в наши дни встретить на улицах человека с более мужественной фигурой и внешностью».

Интересен нижеследующий отрывок из статьи Донна Пиатта, озаглавленной «Воспоминания о знаменитом писателе».

«Первый свой роман Майн Рид написал в моем доме, в котором провел зиму. Он приехал с Мексиканской войны, украшенный тяжелой раной покрытый славой храбрейшего из храбрых в нашей маленькой армией, которой командовал Скотт.

Когда он не ухаживал за красивыми девушками на Мак-о-Чи[26] и не скакал на моей кобыле, он писал роман, действие которого происходит в Мексике и на мексиканской границе. По вечерам он читал нам главы этого романа (он был прекрасный чтец), и если написанное недостаточно, по его мнению, хвалили, сердито ложился спать, по несколько дней не брался снова за перо и загонял кобылу своими дикими скачками. Я понял, что для того чтобы спасти мою гнедую Дженни, нужно хвалить его работу, и со временем он смотрел на меня, как Байрон на Гиффорда[27]. Когда Байрону рассказали, что Гиффорд провозгласил его величайшим из живущих поэтов, Байрон заметил: «Этот тип ужасно меня недооценивает».

Роман («Вольные стрелки») имел большой успех. И снова, подобно Байрону, писатель сбросил свою изношенную одежду и однажды утром проснулся известным и богатым.

Первый же гонорар, полученный за книгу, увел от нас этого не знающего покоя солдата удачи, и больше он к нам не возвращался. Он и так давно уехал бы, если бы не был отчаянно влюблен в одну из прекрасных обитательниц нашего дома. Но галантный ирландец не добился ответного огня ее больших голубых глаз и потому наконец отказался от ухаживания.

На станции в ожидании поезда он написал нам два письма. Одно из них я никогда не видел. Во втором находились следующие строки. Хоть они не обладают особыми поэтическими достоинствами, в них выражено то доброе чувство, которое он испытывал, расставаясь с домом, ставшим его собственным почти на год:

Исчезает из вида глубокая долина,Старая коричневая поросшая мхом мельница,Ивы, в ветвях которых птицыПоют свои песни у ручья;Дом, с его простым крыльцом,У которого еще цветут поздние цветы,И осень, которая своим огненным факеломОсвещает уходящий год.

Я еще слышу музыкальный звукПоследнего прощания,Он зачаровывает мне душуИ просит не забывать;Дорогие друзья, я никогда не забуду,Пока во мне еще есть жизнь,Не забуду цветок, мысль, песню,Которые напомнят мне о вас.

Когда наступает вечер, вы по-дружески встречаетесьУ зажженного очага,И часы летят на крыльяхВ музыке и веселье;Ах! Вспомните о том, чья судьбаЛежит на тернистых тропах,Кто неохотно уходит от ворот,За которыми скрыт рай.

Я слышу, как у звонкого ручьяСтупает моя судьба,Еще мгновение, и меня окружит борьба там,Где совсем недавно были мир и отдых;Мой отпуск кончается, начинаются тревоги,Мир снова раскрывается передо мной.О, какая мирная сцена; о, любимые друзья,Как печально наше последнее прощание!

Между этим прощанием и нашей следующей встречей прошло почти двадцать лет. Майн Рид прославился и разбогател, истратил все состояние на строительство мексиканского ранчо в Англии, а я только начинал использовать свое перо как средство к существованию. Он поседел, но был по-прежнему крепок и цветущ; тогда он жил со своей красивой молодой женой в небольшой квартире на Юнион-скуэр в Нью-Йорке. Я рассказал ему, что наш старый дом на Мак-о-Чи обветшал и развалился и что из того семейного круга, о котором он вспоминал с таким теплом, остался только я. Это так его опечалило, что я достал бутылку вина, чтобы развеять нашу печаль; он отвел меня в подвальный ресторанчик на Бродвее, и мы там выпили не только эту бутылку, но и еще несколько и поужинали».

Весной 1849 года Майн Рид вернулся на восток. Когда он приехал в Нью-Йорк, армейские офицеры и публика в целом в газетах и разговорах обсуждали вопрос «Кто был первым в Чапультепеке». Майн Рид сразу стал заинтересованным участником этого обсуждения, как показывает отрывок письма, написанного им несколько лет спустя, а также приложенные к письму документы.

«Эти документы были в спешке собраны весной 1849 года в Нью-Йорке, когда я услышал, что некоторые утверждают, будто первыми оказались в Чапультепеке. Я не утверждаю, что первым поднялся на его стены, поскольку вообще на них не поднимался: меня ранили у самой стены. Но я утверждаю, что вел людей, которые попали под последний вражеский залп; затем им оставалось только подняться по штурмовым лестницам, и никто из них больше не был застрелен.

Во время сбора этих показаний мне неожиданно пришлось возглавить организованный в Нью-Йорке отряд, который выступал на помощь революционным силам в Европе, и в конце июня 1849 года я туда отплыл. Иначе я получил бы гораздо больше показаний, чем те, что приводятся ниже.

Майн Рид.

P.S. Генерал Пиллоу использовал все средства, чтобы опровергнуть мои утверждения; он тогда нацелился на пост президента, и для него было жизненно важно доказать, что именно люди из его дивизии первыми вступили в Чапультепек».

Приводим эти показания (Майн Рид говорил, что они даны очень великодушно, потому что только один из этих офицеров был его личным другом, а остальные почти не знакомы).