Максим Ивлев - Диктатор Одессы. Зигзаги судьбы белого генерала

— Просите.

Вошел офицер действительно совершенно, как у нас говорят, «расхристочениый». Он махал руками в воздухе, поддерживая «расхристанные» слова.

— Ваше превосходительство! Мы окружены со всех сторон. Противник дал нам для сдачи 10 минут.

Гришин-Алмазов холодно смотрел на взволнованного офицера. И сказал спокойно:

— Отчего вы так волнуетесь, поручик?

И вслед за этим загремел:

— Что это, доклад или истерика? Потрудитесь прийти в себя!

Это подействовало. Руки и ноги поручика успокоились, и он повторил уже без истерики то, что сказал раньше.

И Гришин-Алмазов успокоился и сказал:

— Вы говорите, что окружены со всех сторон. Но как же вы прорвались? Вот что. Возвращайтесь к пославшему вас полковнику и скажите вашему начальнику: «Генерал Гришин-Алмазов, выслушав, что противник дал вам для сдачи 10 минут, приказал: дать противнику для сдачи 5 минут».

— Ваше превосходительство!

— Ступайте.

Поручик повернулся по-военному и пошел.

Я повторил вроде поручика:

— И что вы делаете, Алексей Николаевич?

Он ответил:

— Другого я ничего не мог сделать. У меня нет ни одного человека в резерве, кроме моего адъютанта. Я послал им порцию дерзости. Я хорошо изучил психику гражданской войны. «Дерзким» Бог помогает.

После некоторой паузы он повторил:

— Формально мы победили, если мы продержимся ночь, за утро я ручаюсь. А теперь пишите.

— Что?

— Приказ № 1.

— И что писать в этом приказе?

— Я поставил себя в полное подчинение генералу Деникину. Я умею не только приказывать, но и повиноваться. Пишите так, как написал бы Деникин, если бы он был здесь. Заявляю вам, что отныне вы моя «Деникинская совесть». Ухожу, чтобы вам не мешать.

Он ушел, я стал писать приказ № 1. Не думаю, чтобы Деникин так написал. Приказы того времени и в таких обстоятельствах обыкновенно начинались словами: «запрещается». Я, ощутив в себе тоже какую-то порцию дерзости, написал: «разрешается». Разрешается ходить по улицам днем и ночью. Когда возвратившийся Гришин-Алмазов прочел это, он посмотрел на меня вопросительно. Я сказал: «Это звучит гордо». Но ни один разумный человек не будет гулять по Одессе ночью — убьют и ограбят.

— Ну хорошо, дальше.

— Разрешается днем устраивать общественные собрания, где будут обсуждаться гражданами все важные дела, но в закрытых помещениях. Публичные митинга запрещены.

Гришин-Алмазов сказал:

— Наконец вы что-то запретили.

— Дальше опять будет либеральная политика. «Печать свободна».

— Да они Бог знает что будут писать.

— Не будут. Будут бояться. Назначьте несколько дельных офицеров в качестве необязательных цензоров. И они будут очень рады. (Надо отметить, что у генерала Гришина-Алмазова уже был опыт работы с военной цензурой. Еще в августе 1918 года он занимался подготовкой Временных правил о специальной военной цензуре и специальном военном почтово-телеграфном контроле для Сибирского правительства в Омске. —М.И.)

В это время обсуждение приказа № 1 было прервано. Явился адъютант Гришина-Алмазова.

— Разрешите доложить.

— Докладывайте.

— По телефону звонят, что противник, которому было дано 5 минут для сдачи, сдался.

Надо было увидеть лицо адъютанта. Он смотрел на своего генерала, как на чудо. И в нем действительно было что-то чудесное. Он сказал радостно, но спокойно:

— Я хорошо изучил психику гражданской войны.

Фактически французская интервенция на Юге России началась. В одесский порт прибыли французские суда с небольшим числом французской пехоты. Во главе их стоял французский генерал Бориус. Они познакомились в моем присутствии. Я представил Бориусу Гришина-Алмазова, который сказал, кажется, по поводу украин-ствующих: «Ваши друзья — наши друзья. Но мы драться не будем».

На это Гришин-Алмазов ответил:

— На это мы и не рассчитываем. Драться будем мы.

Бориус спросил:

— А что вам нужно от меня?

— Несколько офицеров-французов.

— Зачем?

— Затем, чтобы они были свидетелями того, как мы будем драться.

Бориус очень обрадовался.

— Назначаю вас военным губернатором Одессы.

Генерал Бориус потребовал от петлюровцев, чтобы они очистили город. Получив отказ, он полностью доверился Гришину-Алмазову и его добровольцам. Французы оказали белым только огневую поддержку со своей эскадры. Уличные бои в городе шли в центре, районе вокзала, районе Нового рынка и Нежинской улицы.

В итоге инициатива Гришина увенчалась полным успехом. Через сутки, 5/18 декабря, город был полностью взят под контроль добровольцами, над Одессой был поднят трехцветный русский флаг, а петлюровцы отошли к северу и встали полукольцом вокруг города. Интересно, что в этот же день, пользуясь беспорядками и перестрелками в городе, одесские бандиты ограбили местное казначейство на сумму в миллион рублей.

Бориус был очень рад, что при занятии Одессы не была пролита французская кровь, и с тех пор стал полностью доверяться во всех делах новоиспеченному «диктатору Одессы».

Радуясь приходу французов и освобождению города от петлюровцев, одесские газеты запестрели приветствиями на русском и французском языках «дорогим друзьям и союзникам» и лозунгами «Да здравствует единая Россия!». Разразился приветственной статьей в «Одесском Листке» участник Ясского совещания, лидер кадетов П.Н. Милюков. Иван Бунин, проживавший тогда в Одессе, тоже написал специальное стихотворение по этому поводу:

22 декабря 1918 г.

И боль и стыд и радость. Он идет

Великий день, — опять, опять варягу

Вручает обезумевший народ

Свою судьбу и темную отвагу.

Да будет так. Привет тебе, варяг.

Во имя человечности и Бога,

Сорви с кровавой бойни наглый стяг,

Смири скота, низвергни демагога.

Довольно слез, что исторгал злодей

Под этим стягом «равенства и счастья»!

Довольно площадных вождей

И мнимого народовластья!

9 (22) декабря в Преображенском кафедральном соборе отпели офицеров и солдат, павших в боях с петлюровцами, и с воинскими почестями похоронили на Военном кладбище.

Гришин-Алмазов, в официальном донесении на имя Деникина, красочно описал сложившуюся обстановку в городе, заверил его, что «нигде и пи при каких обстоятельствах не будет проводить политики иной, кроме указанной в директивах», и попросил утвердить его в должности военного губернатора Одессы и прилежащего района. Деникин вскоре утвердил его и приказал произвести гам призыв офицеров и двух возрастных классов, «руководствуясь условиями местной обстановки».