Дмитрий Медведев - Черчилль: Частная жизнь

Позже Черчилль признается одному из своих друзей:

– Мне потребовалось немало усилий, чтобы принять участие в данной экспедиции. И если бы не смерть офицера, я бы вряд ли преуспел. [139]

На самом деле кончина сослуживца была хотя и необходимым, но далеко не достаточным фактором. Связи также сыграли свою не менее значимую роль.

2 августа 1898 года Черчилль прибыл в 21-й уланский полк, расквартированный в Каире. На следующий день они отправились в далекий 2 240-километровый переход на юг в сторону столицы дервишей Омдурман. Делясь своими мыслями по поводу кампании, Уинстон напишет леди Рандольф: «Дней через десять начнется масштабное сражение, одно из самых суровых за последнее время. Меня даже могут убить, хотя я в это не верю. Я больше чем когда-либо убежден в своей неуязвимости». [140]

Предчувствия не обманут Черчилля ни в отношении предстоящей битвы, ни в отношении собственной неуязвимости. 2 сентября в раскаленных песках сойдутся две огромные силы – восьмитысячная армия англичан и восемнадцатитысячная армия египтян против шестидесятитысячной армии дервишей, которые, сделав ставку на численный перевес, выступят восьмикилометровым фронтом, пытаясь взять противника в кольцо. В распоряжении англичан будут восемьдесят пушек, пятьдесят пулеметов «максим» и прикрытие канонерскими лодками с Нила.

Взобравшись на один из холмов, Черчилль увидит под собой армию противника. Дервиши издадут боевой клич, жутким ревом долетевший до ушей Уинстона. В его голове промелькнет: «Боже мой! Я стал свидетелем того же, что видели крестоносцы много веков назад». [141] Битва началась.

В ходе сражения Китченер решит бросить 21-й уланский полк в лобовую атаку на Омдурман. В ответ халиф Абдулла отправит на защиту своей столицы четыре полка. Совершенно не ведая, что численность противника возросла, 21-й уланский полк перейдет в наступление. [142]

Сначала в поле их зрения будет лишь сотня дервишей, медленно отступавших к обстрелянной канонерскими лодками столице. Но вдруг неожиданно, словно восстав из земли, пред ними появятся подоспевшие войска халифа.

Британские эскадроны с криком врежутся в бесчисленные ряды противника. От сильного удара многие из всадников вместе с конями рухнут на землю. Завяжется кровавая бойня.

Оказавшись в самом центре событий, Черчилль вспоминает:

– Дервиши сражались самоотверженно – резали лошадям жилки, рубили поводья и стремянные ремни. Они расстреливали наших солдат в упор, закидывали острыми копьями, выпавших из седла безжалостно рубили мечами, пока те не переставали подавать признаков жизни. [143]

Вторгшись в ряды противника, Уинстон столкнется с двумя дервишами. Словно не обращая никакого внимания на царивший вокруг хаос, Черчилль вскинет свой десятизарядный маузер и примется отстреливаться. Позже он будет утверждать, что умудрился убить «трех определенно и двоих вероятнее всего». Учитывая, что всего в ходе данной атаки погибло 23 дервиша, Уинстон мог немного приукрасить свои результаты. Хотя это вряд ли меняет общую картину с мужественно сражающимся потомком герцога Мальборо на первом плане.

Атака продлилась всего 120 секунд, зато какие это были секунды! Кровь и пот, стоны раненых и бравые кличи кавалеристов, шальные пули и стальные лезвия, изуродованные тела людей и животных, удушающая пыль и безжалостно палящее солнце – все перемешалось в единый комок нервов, страха и возбуждения. Что касается Черчилля, то он, как всегда, был цел и невредим. Спустя две недели он скажет не без гордости полковнику Яну Гамильтону:

– Ни один волосок не упал с моей лошади, ни одна ворсинка не слетела с моего мундира. Немногие могут похвастаться тем же. [144]

В ходе дальнейших боевых действий дервиши будут оттеснены еще дальше в пустыню, где у них уже не найдется ни сил, ни возможностей перегруппировываться и начинать новое контрнаступление. Битва при Омдурмане подойдет к концу. Англичане и египтяне потеряют 48 человек убитыми, 428 человека будут ранены, противник – 9 700 и 25 000 человек соответственно. Еще 5 000 дервишей будут захвачены в плен.

Храброе поведение англичан во время сражения омрачится лишь бесчинствами и зверствами, последовавшими после. В первую очередь это относится к жестоким надругательствам над ранеными, а также осквернению могилы Махди. Останки последнего бросят в Нил, а череп в качестве военного трофея доставят в Каир.

После падения Омдурмана всякое сопротивление со стороны дервишей практически прекратится. В своих мемуарах Черчилль иронически заметит: «Поражение противника было настолько полным, что бережливый Китченер решит отказаться от дорогих услуг кавалерии». [145]

Спустя всего три дня после сражения 21-й уланский полк повернет на север и начнет свой путь домой. За участие в суданской кампании Уинстон будет награжден медалью Судана королевы Виктории и медалью Судана хедива [146] с планкой Хартум.

По пути в Лондон он заедет в Каир, где навестит в местном госпитале своего однополчанина Ричарда Молино. Тому требовалась срочная операция, и Черчилль согласится пожертвовать частью своей кожи ради спасения друга. Когда 20 января 1954 года Молино скончается, Черчилль скажет своему врачу:

– Он забрал мою кожу с собой – неплохой авангард в будущем мире. [147]

5 мая 1899 года Уинстон подаст в отставку и с головою окунется в политическую жизнь Туманного Альбиона. В июне штаб консервативной партии предложит ему баллотироваться в избирательном округе Олдхем. Несмотря на большие надежды, первый опыт в политике закончится неудачей. Уинстону не хватит 1 300 голосов, чтобы пройти в парламент. Однако поражение в политике не особенно огорчит будущего премьер-министра, ведь уже в сентябре 1899 года вся Англия только и говорила о новой военной кампании, сулившей еще больше перспектив, нежели война в Индии или завоевание Судана.

Африканское путешествие, или Еще один миф о великом человеке

На протяжении нескольких десятилетий второй половины XIX века в южноафриканских колониях царил мир. Англия владела колониями в Натале и в районе мыса Доброй Надежды. Бывшие выходцы из Нидерландов – буры занимали Трансвааль и колонию Оранжевой реки. Открытие в 1886 году в бурских колониях золотых рудников привлекло к Трансваалю внимание британских чиновников с Уайтхолла, вызвав тем самым огромное недовольство у буров.

Со временем напряженность все более нарастала. А после того как Сесил Родс высказал в 1895 году пожелание распространить английский империализм на весь материк, построив единую железную дорогу между Каиром и мысом Доброй Надежды, юг Африки стал напоминать пороховую бочку, готовую взорваться в любой момент. Кризис разразился осенью 1899 года.