Екатерина Мишаненкова - Я – принцесса Диана

На какой — то период в ее родственницах оказалась одна из подруг. Членом королевского дома стала Сара Маргарет Фергюсон. Девушки были знакомы шесть лет, а их матери когда — то учились в одной школе и тоже были подругами. Именно через Диану Сара познакомилась с принцем Эндрю, герцогом Йоркским и 23 июля 1986 года вышла за него замуж.

У невестки был жизнерадостный, даже бунтарский дух. Принцесса и герцогиня сразу начали проводить время вместе. И сами назвали свой союз — «Виндзорские хулиганки», гоняясь босиком по коридорам, как маленькие дети, придумывая совершенно мальчишеские проказы…

Но за несколько лет совместного проживания во дворце их отношения изменились. Задорные беззаботные проказы закончились. Началось соперничество. Борьба за любовь народа. Дело в том, что герцогиня тоже стала любимицей толпы. И Диана перенести такого захвата ее территории не могла. Вот что об этом вспоминал пресс — секретарь принцессы Патрик Джефсон: «Диана постоянно терзает себя мыслью, что вместо полезного дополнения к ее собственной красоте Ферджи превратилась в самого обычного конкурента».

«Я была чертовски ревнива в отношении своей невестки! — вспоминает принцесса. — Я никак не могла понять, как Ферджи могла быть счастлива там, где я практически боролась за выживание? Как она могла воспринимать все это настолько спокойно? По сравнению с ней я выглядела каким — то отбросом. Все на меня смотрели и думали: «Какая жалость, что Диана такой интроверт — слитком поглощённая решением своих проблем».

И вот случилось неизбежное. 25 ноября 1992 года принц приехал в апартаменты Кенсингтонского дворца, где жила Диана. Они уже довольно давно жили порознь. И сообщил Диане, что хочет подать на развод.

Принцесса отнеслась к новости на удивление спокойно. Даже сразу согласилась. Адвокаты обменялись соответствующими документами, и начался бракоразводный процесс. А с ним и утомительное обсуждение вопросов, связанных с воспитанием детей, финансами и, наконец, тем местом, которое займет Диана в Соединенном Королевстве.

Спокойствие принцессы, объяснялось тем, что она сама уже подумывала об «освобождении». И даже говорила об этом со своими друзьями, называя примерную дату — июль 1991 года.

Это был особенный месяц. Именно в июле совпадали две круглые даты — десятилетие их брака с Чарльзм и тридцатилетний юбилей самой принцессы. К тому же на эти дни планировался развод ее подруги — соперницы Сары с герцогом Йоркским. Вот уж чей брак было не спасти. К тому же ни одна из сторон, после того как газета Daily Mai вышла с сенсационными фотографиями Сары и ее любовника Стива Ватта, не стремилась к примирению.

«В браке нас было трое, а я не люблю толпы».

Но, однако, в те дни бомба не разорвалась. Публично Диана о своих намерениях не объявляла.

То ли сама не решилась. То ли ей объяснили в Букингемском дворце, что такой демарш будет иметь весьма неприятные последствия и для королевской семьи и для нее самой. А посмотрев, что сразу же после объявления развода четы герцогов Йоркских Сара была вычеркнута из списков приближенных к семье лиц и осталась после четырнадцатилетнего брака с одними долгами.

Диана, скорее всего, и вовсе расхотела проявлять инициативу. Но уже совершенно точно не возражала, чтобы такое предложение исходило от Чарльза. Когда инициатор развода он, то расстановка сил в бракоразводном процессе принципиально меняется. Диану это вполне устроило. Тем более что к тому времени уже вышла скандальная книга Эндрю Мортона «Ее настоящая история», в которой Диана излишне откровенно поведала всему миру о жизни во дворце.

«Книга Эндрю Мортона вышла. И весь мир узнал то, что узнал… Поступила бы я так еще раз? Наверное, да, несмотря на все перенесенные страхи и неприятности. Просто рассказала бы умнее, обращая внимание на другие факты. Но сделанного не вернуть. Теперь Чарльз уже ненавидел меня».

Переломным моментом в жизни принцессы смело можно назвать день, когда она познакомилась с журналистом Эндрю Мортоном.

Их встреча произошла на благотворительном приеме в больнице, где работал давнишний друг Дианы, радиолог доктор Джеймс Колтхерст. Мортон крутился около доктора, в надежде попасться на глаза самой знаменитой представительнице королевской семьи. И его надежды оправдались.

Джеймс и сам многое знал о жизни своей подруги. Но очень твердо дал понять «акуле пера», что не собирается распространяться о ней. Диану же изначально насторожил тот факт, что писака крутится около ее доверенного лица и может выведать что-то лишнее. Она начала наводить справки про Мортона и узнала, что тот давно хочет написать книгу о принцессе Уэльской. Кропотливо собирает для нее материалы. Не поленившись просмотреть статьи журналиста о себе, Диана отметила, что он всегда говорил о ней в доброжелательном тоне. Вот тут — тоейи пришел в голову сумасшедший план. Уж если Мортон хочет написать о ней книгу, пусть он лучше делает это под ее контролем. А еще лучше участии.

«Моя жизнь настолько запутанна и сложна, что единственным способом выжить в этих условиях было открыться людям, сообщив им, через что мне пришлось пройти».

Работа продолжалась в течение шести месяцев. Встречаться со скандальным репортером опасно, это принцесса прекрасно понимала. Передавать ему рукописи — еще опаснее.

Наконец, она приняла решение, которое устроило всех. Сеансы аудиозаписи, во время которых принцесса отвечала на заранее написанные Мортоном вопросы, проводил. да, именно он — их общий знакомый Джеймс Колтхерст. Вот уж чье появление во дворце не могло вызвать ни малейшего удивления! Ему Диана доверяла безоговорочно и не боялась оставить в его руках компрометирующие пленки.

По просьбе Мортона Диана составила список друзей и близких, кого она могла бы посоветовать для интервью. Таким образом, оба они стремились придать выдаваемой информации хоть какое-то подобие объективности. Отца, помня о его страсти к фотографированию, она попросила сделать подборку ее детских и юношеских фотографий, понимая, что такое оформление текста не может не придать ему ощущение подлинности. Позже, когда текст был готов, она внимательно прочитала все материалы и внесла показавшиеся ей нужными исправления. Коих, надо отдать должное профессионализму Мортона, было совсем немного.

«Первая сессия была — как бы поточней выразиться — словно отчаянное признание, пытавшееся вырваться наружу после десяти лет предательств и несчастий, депрессии и насмешек».

(Мортон)

Но вот книга закончена. Пора было показать материал издателю. Реакция оказалась неожиданной.