Александр Васькин - Московские адреса Льва Толстого. К 200-летию Отечественной войны 1812 года

В Москве Рюмин был известен и как крупнейший поставщик кирпичей, в подмосковном Кучине ему принадлежала кирпичная фабрика. Тайный советник имел в центре Москвы несколько домов, в том числе на Волхонке.

Не было бы Николая Рюмина – не было бы и Морозовых. Крепостной Савва Васильевич Морозов, с которого принято вести историю рода Морозовых, в 1820 г. выкупился именно у Николая Гавриловича Рюмина. Мог ли предполагать тогда Рюмин, что пройдет всего каких-то семьдесят лет и разбогатевшие Морозовы здесь, на Воздвиженке выстроят свои особняки – дома 14 и 16!

В доме на Воздвиженке Рюмин вместе со своей большой семьей поселился в 1834 г. Балы у Рюмина запомнились многим современникам. Одна из них, Е.А. Драшусова, вспоминала в 1881–1884 гг.: «В давно минувшие добрые времена Москва отличалась гостеприимством и веселостью. Приятно слушать рассказы о старинных русских домах, где всех ласково, приветливо принимали, где не думали о том, чтобы удивлять роскошью, не изобретали изысканных тонких обедов, разорительных балов с разными затеями, где льется шампанское, напивается молодежь, что прежде было неслыханно.

Тогда заботились только о том, чтобы всего было вдоволь. Радушие хозяев привлекало посетителей, тогда легче завязывались дружеские связи, тогда было у кого встречаться, собираться запросто, когда не представлялось какого-нибудь общественного увеселения или светского бала, тогда не сидели все по своим углам, не зевали и не жаловались на тоскищу (современное выражение)…тогда молодые люди не искали развлечения у цыганок, у девиц хора, в обществе своих и чужих любовниц… Роскошь убила гостеприимство точно так же, как неудачная погоня за наукой и напускной либерализм уничтожили в женщинах любезность, приветливость и сердечность. Когда мы поселились в Москве, существовали еще гостеприимные дома, давались веселые праздники, и у многих сохранились еще традиции русского радушия и хлебосольства.

Исчислять московские гостиные было бы слишком долго – скажу только… о беспрестанных праздниках и приемах Рюминых. Последние были мои наидавнейшие знакомые. Николай Гаврилович Рюмин нажил огромное состояние откупами. Говорят, он имел миллион дохода. Он прежде жил в семействе в Рязани, где еще его отец положил в самой скромной должности целовальника начало его колоссального богатства. Потом они переехали в Москву, поселились на Воздвиженке в прелестном доме, который периодически реставрировался и украшался, и в котором в продолжение многих лет веселили Москву.

Я бывала на балах у Рюминых молодой девушкой, и теперь, после долгого отсутствия из Москвы, нашла у них прежнее гостеприимство и прежнее веселье. Кроме больших балов и разного рода праздников, которые они давали в продолжение года, у них танцевали каждую неделю, кажется, по четвергам, каждый день у них кто-нибудь обедал из близких знакомых. Сверх того, они по воскресеньям давали большие обеды и вечером принимали. В воскресенье вечером у них преимущественно играли в карты. Я говорила, что Московское общество обязано было бы поднести адрес Рюминым с выражением благодарности за их неутомимое желание доставлять удовольствие бесчисленным знакомым».

Узнаем мы из мемуаров Драшусовой и о судьбе самого Николая Рюмина: «Можно ли было ожидать, что и такое громадное состояние пошатнется? Всегда находятся люди, которые умеют эксплуатировать богачей и наживаться на их счет. Н.Г. Рюмин много проиграл в карты, много прожил, много потерял на разных предприятиях. Казалось бы, для чего при таком богатстве пускаться в спекуляции? Неужели из желания еще больше разбогатеть? Как бы то ни было, но после его смерти дела оказались совершенно расстроенными. Вдова продолжала жить в великолепном своем доме, где сохранилась наружная прежняя обстановка, для чего прибегали к большим усилиям. Со смертью Елены Федоровны все рухнуло, и из колоссального состояния осталось очень немного».

У Рюминых было пять дочерей: Прасковья, Любовь, Вера, Екатерина и Мария: «Несмотря на светскую тщеславную жизнь, беспрерывные развлечения и суету, девицы Рюмины были вполне хорошо воспитаны, религиозны, с серьезным направлением и вовсе не увлекались светом».

«Старый, мрачный дом на Воздвиженке», – пишет Лев Толстой в «Войне и мире». Но сегодня этот дом вовсе не пугает нас – более того, он вызывает пристальный интерес. И все это благодаря архитекторам К.В. Терскому и П.А. Заруцкому. Первый из них в 1897 г. приложил руку к фасаду, придав его внешнему виду изящество и элегантность. Второй же зодчий в 1907 г. пристроил корпус по Крестовоздвиженскому переулку, а общую архитектурную законченность ансамбля он подчеркнул башенкой, выделяющей угол дома.

Дом Болконского, а кто-то говорит – Волконского. И так, и этак правильно. Как дом старого князя Болконского, это здание увековечено автором в романе «Война и мир» (в этом доме решалась судьба брака княжны Марьи и Николая Ростова).

И домом Волконского этот особняк тоже был.

Князь Николай Сергеевич Волконский (1753–1821) прикупил этот дом в 1816 г., задолго до рождения своего внука – Льва Толстого. Еще в середине XVIII в. здешним участком владели князья Шаховские. В 1774 г. его обладателем стал генерал-поручик В.В. Грушецкий. Его дочь, П.В. Муравьева-Апостол, и продала дом князю Н.С. Волконскому.

Волконский владел домом пять лет. «Князь Н.С. Волконский должен нас интересовать не только потому, что он дед Л.Н. Толстого и что его внук наследовал некоторые черты его характера, но также как один из видных и типических представителей своей эпохи и своей среды, как прототип кн. Николая Андреевича Болконского в «Войне и мире», – так начал рассказ о Н.С. Волконском сын писателя Сергей Львович Толстой в своей книге «Мать и дед Л.Н. Толстого».

В герб рода Волконских входят гербы Киевских и Черниговских князей, что подтверждает древность и знатность рода. Фамилия их происходит от названия тульско-калужской реки Волконы, на берегах которой простирались вотчины Волконских. Считается, что первый из князей Волконских – Иван Юрьевич – погиб в 1380 г. на Куликовом Поле. В дальнейшем ратная служба стала для многих представителей семьи Волконских главным делом жизни.

Как и полагалось в то время, дед Льва Толстого, дворянин Николай Волконский был записан в военную службу еще ребенком. В 1780 г. капитан гвардии Волконский состоял в свите императрицы Екатерины II при ее встрече с австрийским императором Иосифом II. В 28 лет он стал полковником, в 1787 г. – бригадиром, в 1789 г. – генерал-майором, состоявшим при армии. Живы семейные предания Толстых об участии Волконского в русско-турецкой войне во взятии Очакова. В 1793 г. Волконский – посол в Берлине, в 1794 г. – служит в Литве и Польше.