Василий Новицкий - Из воспоминаний жандарма

Третье дело — самое замечательное по своему производству, содержанию, числу обвиняемых и по злоупотреблениям и неправильному вытребованию от казны сотни тысяч рублей командиром курского гарнизонного батальона полковником Лаппою. Это дело иначе нельзя назвать, как грандиозным, по доходившим злоупотреблениям, касающимся неправильных требований от казны денег приварочных на продовольствие на небывших низших чинов налицо в батальоне, умерших, на которых требовалось от казны все довольствие как денежное, так и имущественное, в продолжение нескольких лет сряду; злоупотреблениям по части рекрутского набора, обмундированию и снаряжению солдат и рекрут и снабжению, как последних, так и арестантов теплою одеждою и полушубками. Это дело, по ознакомлении с ним, ввело меня в область таких познаний, по части злоупотреблений того времени, каковые не могли даже запасть в голову моих соображений и мечтаний. Из этого дела я только понял и узнал, что в себя включала должность командира «гарнизонного» батальона каждого губернского города того времени и лиц, ведавших казенными деньгами и громадным имуществом этих батальонов, — лиц, которые, вместе с командиром батальона и батальонными писарями, наживали себе громадные, целые состояния и капиталы, от упомянутых злоупотреблений и ремонтов громадных казарм этих батальонов и от роспуска от службы, по домам, в продолжительные отпуска рекрутов, с коих брались за это громадные деньги. Это дело поставило меня в курс дела, почему командир губернского гарнизонного батальона считался первым лицом по богатству в губернском городе, по роскошным приемам в частной жизни и быту. Дом командира гарнизонного батальона был первый в губернском городе. Командиры гарнизонных батальонов — все были из гвардии, где они проживались и наживали большие долги и откуда затем всеми силами стремились не к получению армейских полков, а губернских батальонов, во время командования которыми уплачивали все гвардейские долги и становились затем поистине богатейшими людьми из беднейших. Это фактически верно и достоверно. К числу таких командиров гарнизонных батальонов принадлежал полковник Лаппа, составивший себе громадное состояние чрез злоупотребления по службе, успевший скрыть таковое, до суда умерший, но втянувший в дела злоупотреблений своих не мало совершенно молодых, неопытных офицеров, попавших к нему на службу в батальон из кадетских корпусов и подписывавших и скреплявших требование от казны денег и материалов по ведомостям, составляемым особыми приближенными к Лаппе старыми и опытными писарями, плутовскими и мошенническими приемами которых втягивались неопытные юнцы-офицеры. Проделки этих писарей, с рядом подлогов в неправильных требованиях от казны денег, положительно представляются сказочными, а не действительными, тогда как в действительности таковые были изо дня в день, из года в год и были только обнаружены чрез несколько лет их существования. Следствие многого интересного в этом деле не обнаружило и не установило, потому что масса документов исчезла из дел посредством прямого их выкрадения из дел. До чего доходили в этом деле махинации Лаппы, писарей и обвиняемых, не поддается описанию. Полковник Лаппа в этом деле представлял из себя действительно лапу, но только железную, которою награбливались деньги и русское золото из государственного казначейства и из рук рекрут и их родственников, за один отпуск рекрут в домашние отпуска за деньги.

Прохождение мною службы, нелегкой в штабе местных войск харьковского округа, в должности старшего адъютанта штаба, под руководством опытного, дельного генерала труженика П. Е. Неелова, ознакомило меня в полноте с хозяйством войск, вообще с законами и следственными производствами; а затем служба в должности же адъютанта, в штабе харьковского округа, еще более усвоила мне познаний по различным областям знаний, к которым я сам стремился вследствие любознательности моего характера, сопровождавшегося молодым возрастом и цветущим состоянием здоровья, коими я свободно покорял труд письменных занятий по службе, к каковым относился с особою любознательностью и вниманием, что и послужило основанием рекомендации меня на должность старшего чиновника особых поручений 5 класса при войсковом наказном атамане войска Донского, генерал-адъютанте М. И. Черткове, бывшем впоследствии киевским, а затем варшавским генерал-губернатором.

III

Служба на Дону при М. И. Черткове. — Казачьи привилегии. — Казачий Чичиков. — Грабежи и хищения

Служба на Дону была нелегкою; нелегкость ее усугублялась еще тем, что я по происхождению не был казаком, хотя и был, с назначением на вышесказанную должность, переведен в л.-гв. казачий его величества полк. Казаки-донцы неохотно принимали в свою среду лиц, по происхождению не из казаков, относились к ним враждебно, называли их «иногородними» и в лице их видели своих недоброжелателей, попиравших права казачества и казакоманства, так как то время совпадало с упразднением многих обособленностей Донского края, а именно, главным образом, с упразднением закона о наделении казачьих офицеров по чинам земельными наделами и с отменой закона по предмету недоступности права приобретения «иногородними» казачьих земель и городских угодий, домов и прочих городских имуществ. Словом, Донской край делался общедоступным во всем и, главным образом, по приобретению земель и городских домов, угодий и имуществ для всех русских и иностранных граждан, что казакам было, естественно, и не по характеру и по внедрившемуся в казачью плоть и кровь убеждению, что все войсковое имущество и земли составляют достояние одних казаков[51]. К войсковой собственности казаки относились так, что они все считали своим достоянием, даже войсковую казну, на которую простирали свое право самым незатейливым образом и приемами. Но всему этому был положен конец во время управления военным министерством генерал-адъютантом графом Милютиным[52]. Громадные рыбные ловли, нескончаемые задонские степи и кочевья были приведены в известность, и право владения этими землями не на глаз, как это было, определялось с точностью и законностью; станичные юрты стали тоже в определенные границы, и право пользования казака 35 дес. земли строго определялось, хотя и отдаленным законом 1865 года, но все-таки законом, а не произволом. Хотя казаки и мирились с этими законодательными нововведениями, но туго, тяжело; на войсковую казну и собственность смотрели легко, и зачастую приобретали право на эту собственность всевозможными незаконными путями и способами, в подтверждение чего приведу выдающееся следственное дело на Дону, которое пришлось мне производить, как «иногороднему», но не казаку, ибо на следственное производство этого дела из казаков никто не шел, и атаман поневоле возложил такое на меня.