«Аквариум». Геометрия хаоса - Александр Исаакович Кушнир
Примерно в это же время неугомонный Родион познакомил «Аквариум» со своим однокурсником Михаилом Науменко, который играл в группе «Союз любителей музыки рок» и обладал энциклопедическими познаниями в области современной музыки.
«Мы познакомились с Майком на квартире у художника Марка Зарха, — вспоминал Гребенщиков. — Всё лето у него происходили чудовищной силы тусовки — там мы дневали и ночевали. И однажды Родион привёл с собой небольшого человека... Все оказались пьяны до беспамятства, и было, естественно, очень весело: ну вот, ещё один новый приятель пришёл. Раз Родион привёл, значит, хороший человек... А у меня в тот вечер была идея, что если смотреть на мир с башенного крана, то всё будет гораздо лучше и менее печально. Поэтому я залезал на этот кран, который стоял возле дома, и смотрел на мир, а с Майком общался не очень. Меня больше башенный кран интересовал».
После этой вечеринки Майк влился в ближний круг «Аквариума». Особенно быстро он сошёлся с Мишей Файнштейном-Васильевым, с которым у него нашлось множество общих тем — от заграничных пластинок до моделей самолётов. Марат также привязался к Науменко и помог ему записать в домашних условиях первые опусы. Параллельно с этим звукооператор «Аквариума» мотался на практику в родной Ереван, но неизменно возвращался к Оле Липовской, в квартире которой происходили эпохальные попойки.
В интервью для книги Ольга вспоминала, как в день своего рождения Борис наварил целую ванну пельменей (правда, детскую) — такое у молодого поэта было настроение.
«Вокруг музыкантов существовал обширный круг людей, считавших себя частью «Аквариума», — рассказывала позднее Таня Апраксина. — Многих из них привлекали не столько песни, сколько личное обаяние всей группы, внутри которой Борис был вне конкуренции. Его подчёркнутая галантность, даже куртуазность, знаменитое целование рук дамам сочетались не только с разносторонней образованностью, интеллигентностью, сообразительностью, но и с оригинальностью и дерзостью. Он умел моментально расположить к себе, вызвать чувство полного доверия. Мне чрезвычайно импонировала его манера смотреть человеку прямо в глаза, очень открыто и глубоко. Его вежливость, внимательность к собеседнику, его открытость немедленно завоёвывали всякого».
В тот период Борису стало казаться, что состав «Аквариума» устаканился и в творческом процессе наступила стабильность. В этом была огромная заслуга Гаккеля, который сутки напролёт жил новыми песнями, аранжировками, репетициями и концертами.
«Со времени прихода Гаккеля в «Аквариум» его апартаменты, где бы они ни находились, являлись штаб-квартирой группы, — писал Гребенщиков в «Правдивой автобиографии Аквариума». — Меньше пяти гостей у него дома не собиралось. Сам Сева при этом много пил и курил, а затем мучался весь следующий день, но вечером вновь напивался в дым. Поэтому он изобрёл своеобразный метод игры на виолончели, который не требовал никаких занятий. Гаккель играл спонтанно, не стараясь сыграть как надо. И это у него получалось лучше, чем у Роберта Фриппа».
Энтузиазм, неподдельное гостеприимство и бесконечная самоотдача Севы ещё сильнее сплотили музыкантов. Именно тогда у Гребенщикова появилась идея: все члены группы должны быть не только единомышленниками, но и непременными соавторами. И он стал активно продвигать концепцию «“Аквариум” = Борис + Сева + Дюша + Фан», согласно которой каждый участник имел священное право на собственные ноты, мысли и краски. Собственно, так и произошло на нескольких треках в «Притчах графа Диффузора», и это был определяющий момент для идентификации музыкантов.
«Я отдаю вам песню и смотрю, верна ли она, — вдохновлял приятелей Борис. — Подрубаетесь ли вы в ту струю, которая течёт в ней под поверхностью слов и нот? И когда это происходит, мы начинаем выстраивать её — на основе нашего мироощущения... И если всё идёт верно, то мы получим творение, которое принадлежит каждому из нас. Ибо каждый его прожил и каждый расплачивается за него собой».
Борис понимал, что идею коллективного творчества, которую он отчасти «подрезал» у The Beatles, исповедует сразу несколько местных команд — например, «Мифы» и «Россияне». Последняя группа считалась тогда несомненным фаворитом ленинградской рок-сцены.
«По моему мнению, в то время лучше всех на концертах смотрелся Жора Ордановский с «Россиянами», — рассказывал Марат. — Очаровательный парень, резкий и прямой, далёкий от всякого «эстетства». Кстати, когда мне был нужен свидетель на свадьбу с Олей Липовской, Борю я отверг сразу... Просто представил себе, как он явится в женском платье или вовсе голышом, и поэтому пригласил Ордановского. Жора оказался идеальным свидетелем — сумел вовремя поставить подпись, вовремя улыбался, вовремя нажрался и даже буянить начал тоже вовремя».
Так случилось, что вскоре «Аквариум» выступил вместе с «Мифами» — в одной из школ на Васильевском острове. Народу в зал набилась тьма-тьмущая, и большинство из них оказались далеко не школьниками. Наверное, в этом сейшене, состоявшемся осенью 1975 года, не было ничего примечательного, кроме того, что он стал последним концертом перед уходом Фана в ряды Советской армии. Ждать возвращения друга в Ленинград надо было целый год, и это казалось Бобу и Севе невыносимым испытанием.
«Как-то раз я встретил в “Сайгоне” Гребенщикова и поинтересовался, как у “Аквариума” идут дела, — вспоминал Володя Рекшан. — Боб вежливо ответил, что они временно прекратили играть, поскольку басиста забрали в армию. Я спросил: “Будете ли искать кого-нибудь на замену?” Его ответ меня просто поразил: “Искать мы никого не планируем, а подождём, когда Фан вернётся из армии. Мы просто будем его ждать”».
* * *
Мне всегда было непросто влезть в мозги Гребенщикова, но, судя по всему, в эти «военные месяцы» «Аквариум» действительно решил не выступать с концертами. Чтобы поддержать Михаила, музыканты отсылали ему в армию душевные письма. Вопреки цензуре некоторые из них дошли до воинской части, в которой служил Файнштейн-Васильев.
«Здесь петербуржно, — писал Боб зимой 1976 года. — Всех сайгонило и экзаменовало весь январь... Дюша флютится и ведет нудные беседы, как бы ему устроиться на работу. Джордж — не Джордж, головоломка, как и он сам. Приезжает Марат, но после этого немедленно уезжает. Поэтому смысла его приездов понять никто не успевает. Липовская же, не в пример ему, добросовестно беременеет».
Временно лишившись Фана и Дюши, «Аквариум» перешёл в аскетичную фазу существования: гитара, гармошка и виолончель. В это непростое время дуэт Борис + Сева разучил новые композиции — «С той стороны зеркального стекла», «Танец», а также
