Эрих Кемпка - Я сжег Адольфа Гитлера. Записки личного шофера

После этого Адольф Гитлер подписал смертный приговор. Обер-группенфюрер СС генерал Фегелейн был расстрелян его собственными эсэсовцами в саду министерства иностранных дел.

Ввиду того что положение становилось все более катастрофическим, Гитлер поручил профессору доктору Гаазе проверить на животных действие полученного им от Гиммлера яда. Ему было тяжело передать для этой цепи доктору Гаазе свою любимую собаку «Блонди». Эта овчарка сопровождала его во многих поездках и в минуты одиночества была его самым верным другом. После измены Гиммлера Гитлер сомневался в эффективности переданного ему яда.

Однако в данном случае его сомнения оказались напрасными. После укола овчарка замертво упала на ковер.

Противотанковые заграждения на улицах Берлина были замкнуты. Тяжелые и легкие немецкие танки расположились на улицах и площадях столицы. Часть их была вкопана в землю, и только их орудийные башни торчали над мостовой.

Населению было роздано продовольствие. Несмотря на сильный обстрел, у магазинов стояли большие очереди. Каждый хотел получить продукты или одежду. Начались первые грабежи магазинов. Зенитная артиллерия также была приспособлена для стрельбы по наземным цепям. Пехота и танки противника должны были в ожесточенных сражениях нести большие потери.

28 апреля генерал авиации Риттер фон Грейм покинул столицу. Снова его самолет вела летчица Анна Рейш. Стартовать было гораздо труднее, чем садиться. В непосредственной близости разрывались снаряды. Улицы были разбиты. Вокруг свистели осколки снарядов.

Однако Анну Рейш не пугало ничего. С помощью солдат она и генерал поднялись в кабину самолета «Физелер-Шторх». Взревел мотор. Благодаря своей решимости и изумительной храбрости Анна Рейш подняла самолет в воздух и без приключений доставила тяжело раненного генерала в его штаб.

Уже в течение нескольких дней в узком кругу приближенных фюрера говорили о предстоящей свадьбе Гитлера и Евы Браун. Многие сомневались в обоснованности этих слухов, однако вскоре все мы убедились в их правдивости.

Первые приготовления начались 28 апреля. Венчание должно было состояться в рабочем кабинете Гитлера. Перед этим он продиктовал своей личной секретарше фрау Трауте Юнге свое завещание. Первый раз ей пришлось стенографировать слова фюрера. До этого он всегда диктовал прямо на машинку. Так было составлено его политическое и личное завещание.

При бракосочетании присутствовали: семья Геббельс, Борман, Бургдорф, Гевель, секретарша фрау Христиан, имперский руководитель молодежи Аксман, а также личный адъютант полковник фон Белов. Оформление брака взял на себя неизвестный мне юрист из министерства пропаганды. В бункере, сотрясавшемся от прямых попаданий, юрист исполнил свои обязанности.

Присутствовавшие были настроены торжественно. Перед столом стояли Гитлер и Ева Браун. Рядом были свидетели — доктор Геббельс и Мартин Борман.

В соответствии с обстановкой, свидетельствующей о тяжелом и несчастном времени, чиновник тихо говорил о браке и супружеском долге. Затем новобрачным было предложено подписать свидетельство. Брак Адольфа Гитлера и Евы Браун был совершен в соответствии со всеми требованиями закона.

Присутствовавшие сидели за столом и чувствовали себя непринужденно, как на обычных вечерах за чаем. Хотя все знали, что Гитлер и его жена скоро должны умереть. Гитлер мягко и тактично попытался поднять общее настроение. Завязалась оживленная беседа. Здесь еще раз собрались самые близкие сотрудники фюрера. Заговорили о событиях минувших лет, и каждый с грустью вспомнил о прошлом.

В стране о состоявшемся браке узнали только спустя некоторое время. Кто до этого в Германии знал что-либо о Еве Браун? Все недоумевали, почему Гитлер решил жениться лишь накануне своей смерти. Мы, немногие из посвященных, знали истинную причину этого поступка. Мы видели, какой скромный образ жизни вела эта женщина, стоявшая к Адольфу Гитлеру ближе всех в течение целого ряда лет.

Сегодня можно по-всякому оценивать Гитлера как политического деятеля. Как человек он, насколько его знаю я, был одинок. Единственным другом, разделявшим с ним его одиночество, была Ева Браун. При этом она обладала величайшей скромностью, на какую только способна любящая женщина. Она всегда держалась в тени, и, за исключением последних недель его жизни, ни разу не была в главной ставке, и не появлялась в обществе.

Гитлер поступил в данном случае так, как это сделал бы по отношению к любящей женщине всякий порядочный мужчина, к какому бы кругу он ни принадлежал. Он не хотел, чтобы верная подруга его жизни вошла в историю как его любовница.

В момент венчания они оба знали, что скоро должны умереть.

Для Евы это было ее женской долей, которую она со свойственным ей смирением сама избрала себе.

Наступило 29 апреля. Ранним утром Гитлер пригласил Геббельса и Бормана обсудить с ним состав нового правительства. Адольф Гитлер просил Геббельса занять пост рейхсканцлера. Тот согласился. Гроссадмирал Дениц (хотя он и отсутствовал) должен был стать президентом.

Совещание окончилось.

Все как будто стало на свои места. Фюрер потребовал, чтобы доктор Геббельс вместе со своей семьей немедленно покинул Берлин. Последовала драматическая сцена. Геббельс воспринял этот приказ фюрера как страшный удар. Он отказался подчиниться. Он не хотел покидать Адольфа Гитлера до тех пор, пока тот жив.

Когда же фюрер начал настаивать на своим требовании, Геббельс заявил, что он как комиссар по обороне Берлина не может покинуть столицу, не поступившись своей совестью. Разговор становился все более резким. Фюрер был в отчаянии. Возбужденный, он упрекнул Геббельса в том, что даже он, один из его наиболее верных сподвижников, не желает выполнять его приказы!

Со слезами на глазах Геббельс повернулся и вышел из комнаты. Потрясенный упреками Гитлера, он направился в свой рабочий кабинет и продиктовал секретарше фрау Юнге свое завещание.

В тот же день в 18 часов я стоял последний раз перед фюрером, которому верой и правдой служил в течение 13 лет.

Он был одет, как всегда, в серый полевой мундир и черные длинные брюки. Вел себя вполне спокойно и сдержанно. Я не мог себе представить, что его жизнь фактически закончена. В правой руке он держал карту Берлина; его левая рука слегка дрожала (эту дрожь часто можно было наблюдать в ставке в Виннице, на Украине, после гриппа, который он тогда перенес, а в последние месяцы эта дрожь появлялась все чаще и чаще).