Сергей Скрипаль - Контингент (Книга 2, Шурави)

В лоб не взять, уже пытались не раз, и начались переговоры со старейшинами племен и командирами партизанских отрядов, которые сообщили, что за конкретную, разумеется, немалую, сумму, они готовы увести в горы своих людей и не мешать проходу шурави. А потом видно будет. Других обязательств на себя не брали. Отчего же не продать, если нашелся покупатель? Что он будет делать со своей покупкой? Как войдет туда, если все проходы заминированы, а карты нет?

- А это проблемы покупателя, - сказали продавцы и, забрав деньги, честно ушли в горы.

Очень уж хотелось отличиться, перебраться в Союз покупателю подальше от смерти, поближе к покою.

Нет карты? Разминирование займет три месяца? Да вы что? Уже октябрь! Весь советский народ ждет подарка! Вы что все там, о...и? Обещайте солдатам отпуск, дембель, что хотите... И вообще, это приказ! А приказы, как известно, обсуждать можно, но опасно!

И погнали командиры, кто нисколько не колеблясь, со словами: "Есть!", кто с матом сквозь мужские скупые слезы, кто с сомнением в голосе: "Надо, ребятки!", кто с угрозой трибунала, солдат и себя на минные поля. Да кто же ответит за все это? Кто же кровью умоется? Молчать!!! Что такое жизнь солдата по сравнению со Звездой?! Ведь жизнь человеческая - это миг, это автограф падающей звезды в августовском небе. А Звезда - она будет светить всю Мою жизнь Мне и Моим близким.

В мощные полевые бинокли командиры видели сквозь жаркое марево, как солдаты, не пригибаясь, не шли, а крались, осторожно ставя ноги на землю, пытаясь попасть в след, который остался от прошедших вперед, аккуратно обходя рваные ямы минных взрывов, раскоряченные, изломанные трупы товарищей. Вздымались огонь и камень прокаленной красной земли. Хорошо было видно в эти бинокли, как тела, невидимыми пальцами гигантского скульптора, капризного и недовольного своей работой, словно глиняные фигурки, раздавливало, разрывало на части и швыряло с размаху оземь.

Следом двинулись сами и видели теперь уже вблизи командира роты, который, надрывая сорванные голосовые связки, катался по пыльной земле, молотя кулаками по своей голове, по дороге, подтягивая к животу остатки оторванной ноги. Другой ротный с развороченными внутренностями хрипел подходящим к нему санитарам : "Нельзя... нельзя сюда... Назад..." Но не услышали, не поняли командира санитары, не услышали страшного хрипа командира - солдат расшвырял взрыв.

Повсюду лежали обезноженные, с рваными ранами на руках, лицах, бились в пыли солдаты, в беспамятстве царапая землю, срывая до корней, до мяса ногти, наползая на другие, злобно и глухо бумкавшие под ними мины...

Такой способ разминирования оказался быстрым и эффективным, и вскоре победным маршем, как было доложено на Верх, полк вошел в кишлак.

Отзвучали звонкие победные рапорты в Москве, порадовался подарку советский народ, нисколько не сомневающийся, что солдаты наши хлеб и лекарство раздают дружественному афганскому народу, каждый получил, что хотел. Прошел праздник Великого Октября Спустились с Трибуны Мавзолея высших рангов военные руководители. Как и было предусмотрено, через две недели остатки изорванного в клочья полка были вынуждены оставить кишлак "под ответным натиском превосходящих сил противника".

Некому было оказывать сопротивления, да и некем. Договор есть договор. Сделка есть сделка. Продал - купил. Гости вышли - хозяева вернулись.

Торг есть торг. Все можно продать и купить, купить и продать на Востоке, начиная с булавки, продолжая человеком, заканчивая Звездой на небе и не только. Только нужно придти к обоюдному согласию двум уважаемым сторонам. Продавцу и покупателю.

Не желаете ли чего-нибудь купить? Солнце? Небо? Звезду?

Глава 8. Рахматулла

Солнце каплей жидкого золота давно уже переливалось в лохани серо-голубого неба и блеском безжалостных лучей кололо, резало и терзало глаза людей, залегших в углубления складок каменисто стены, поднимающейся вверх от края дороги.

Слезящимися глазами Федор, в который уже раз, проследил размытые пыльные очертания дороги, плавно вытекающей из-за поворота скальных нагромождений и также плавно втягивающейся за следующий поворот.

Удручающе - унылый серо-желтый окружающий ландшафт не увлекал яркими цветовыми пятнами, но и не отвлекал от главной цели засады - дороги.

Федор передвинул пулемет так, чтобы с металла исчезли слепящие солнечные блики, поглядел влево от себя.

В напряженном молчании там у гранатомета залегли двое, ожидая цель. Несколько поодаль еще двое с автоматами в руках как бы невзначай следили за Федором, гранатометчиками и дорогой. Встретившись взглядами, один из них указал в сторону дороги, призывая Федора к максимальному вниманию.

На следующей площадке, на несколько метров выше, группа из пяти человек с "блоупайпами" - английскими ракетами контролировала действия нижних и была готова прикрыть их в случае неудачного проведения операции.

Подставкой для сошек пулемета служил плоский, раскаленный как сковорода у матери на печи, камень, своим видом напоминающий снятый с такой сковороды блин. На секунду промелькнула перед мысленным взором Федора горка промасленных горячих блинов, мать, толкущаяся у черного провала русской печи и почему-то белый узор на голубых наличниках дома напротив. Выскочившая на камень юркая ящерка прогнала видение, вернула к действительности. Она крутнулась на месте, прицелившись заостренной головой в Федора, и замерла, немигающим глазом уставясь на человека. Так был похож ее взгляд на взгляд сурового командира, что даже в животе у Федора что-то подобралось и напряглось.

Обострившийся слух уловил гул приближающейся колонны. В такого рода операциях Федор был новичком. Роднее и ближе был крик:

- Держи колею! Колею держи, мать твою...

Не имея опыта Федор не мог на слух определить, большая ли колонна. Первым из-за поворота вынырнул БТР, проехал до середины сектора обстрела и остановился. Следом подтянулись ГАЗ-66 с красным крестом на боку, "Урал" с огромной цистерной. Именно в кабине такой машины Федор не раз слышал крик командира про колею. За этими машинами втягивались еще, но какие, рассматривать было некогда.

На плечо Федора легла крепкая ладонь непонятно когда подобравшегося командира, призывая к вниманию, и указательный палец с серебряным перстнем, отдавая безмолвный приказ, ткнул по направлению к санитарной машине.

Федор, не выпуская из рук пулемет, о плечо отер лицо и, смахнув накопившиеся слезы, направил, тщательно прицеливаясь, ствол в бензобак машины с красными крестами.

БТР фыркнул облаком дыма, пошел было вперед, но от удара "блоупайпа", отшвырнутый взрывом, подпрыгнул и ткнулся в скалистую стену, перекрывая дорогу вперед. В ту же секунду Федор нажал на курок, послав первые пули точно в бак машины. Ствол пулемета, дернувшись вверх, рванул очередью брезент кузова, оставляя в нем большие дыры.