Роман Добрый - Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 2]
— Скажите, пожалуйста, у вас по средам и пятницам едят постное?
— Да-с! — ответил весьма удивленный Вахрушинский.
— Ну, а я могу узнать, что у вас, например, сегодня на горячее варили молодцам и приказчикам?
Лицо миллионера было чрезвычайно глупо: оно попросту окаменело от изумления.
— Я сейчас узнаю, ваше превосходительство! — пролепетал он, быстро выходя из комнаты.
— Прости меня, Иван Дмитриевич, — начал я, подходя к моему другу, который быстро вырвал половину страницы тетради, — что я вмешиваюсь в твои «первые шаги» розыска. Но ради Бога, неужели «горячее» может играть какую-нибудь роль в деле розыска пропавшего миллионера?..
— Как «все» — нет; но как «частность» — да... — усмехнулся мой гениальный друг.
— Сегодня варили щи, ваше превосходительство... — проговорил миллионер-купец, входя в комнату своего исчезнувшего сына.
— С грибами? — спросил Путилин.
— А... а вы почему это знаете? — удивленно спросил Вахрушинский.
— Не в этом дело, голубчик. Скажите: кто это вышел из комнаты вашего сына? Это — ваш старший приказчик?..
— Воистину чудодей вы, ваше превосходительство! — восторженно вырвалось у купца-старика. — Истину изволили сказать. Это мой старший приказчик.
— Пригласите его сюда!
Путилин зажег свою лампу-фонарь, свой знаменитый потайной фонарь, и спрятал его в карман. Падали уже темные сумерки раннего зимнего дня.
— Скажите, пожалуйста, любезный Прокл Онуфриевич, — обратился Путилин к вошедшему старичку, — кто доставил вам письмо от исчезнувшего молодого хозяина Дмитрия Силыча?
— А так, примерно сказать, какой-то неизвестный, не то мужик, не то парень. Сунул мне в руку — и убежал!..
— Так-с... А вы лица этого человека, таинственного посланца, не заметили?
— А именно-с? — почтительно насторожился тот.
— Было ли лицо его с бородой или без бороды?
— Не приметил-с... — ответил старший приказчик. Путилин быстро вытащил из кармана фонарь и направил его на лицо старшего приказчика.
— И ни одного гнуса не заползло в то время, когда вам, любезный, передавали письмо? — загремел вдруг Путилин громовым голосом.
От неожиданности и я, и миллионер-хозяин вздрогнули и даже привстали со своих мест.
Старший приказчик, седенький старичок, отпрянул от Путилина.
— Виноват-с... Невдомек мне, о чем изволите спрашивать...
— Ничего больше... Идите, голубчик... — мягко ответил Путилин.
Путилин сидел долго, задумавшись.
— Скажите, пожалуйста, господин Вахрушинский, вы вот давеча говорили мне, что сын ваш был, считался почти женихом. Что это за история с его сватовством?.. Кто была его невеста?
— А вот, изволите видеть, как дело обстояло. Около года тому назад отправился сын мой по торговым делам на Волгу. Пробыл он там порядочно времени. Познакомился он в Сызрани со вдовой купчихой-миллионершей Обольяниновой и с ее единственной дочерью-красавицей Аглаей Тимофеевной. Вернулся. Сияет весь от радости. Поведал о знакомстве. Я сразу смекнул, в чем дело. Вскоре прибыли в Питер и Обольянинова с дочкой. Поехал я к ним, стал бывать. Однажды меня и спрашивает сын: «Дашь, отец, согласие на брак мой с Аглаей Тимофеевной?» — «Дам, — отвечаю, — с радостью». Однако вдруг все дело круто изменилось: перестал сын бывать у волжской купчихи, стал темнее тучи. Тоска на лице так и светится. Стал я допытываться о причине всего этого. Молчит, а то пустяками отговаривается. А ночи все почти напролет ходит по комнатке этой, охает, вздыхает, то молиться начнет, то — плачет. А теперь, как известно вашему превосходительству, и вовсе исчез.
— Скажите, с момента исчезновения вашего сына вы не были у волжской купчихи и ее дочки?
— Нет-с. Что мне у них делать?..
— У них есть какое-нибудь торговое дело?
— И не одно. И мануфактурное, и железное, и рыбное.
— Отлично. Так как мне хотелось бы повидать бывшую полуневесту вашего сына, то мы сейчас устроим вот что: вы меня отвезете к Обольяниновым и представите им как крупного петербургского промышленника. Доктора мы можем выдать за моего управляющего-доверенного.
—Слушаю-с, ваше превосходительство! — живо ответил Вахрушинский.
КОЛЕНКОРОВЫЙ ПЛАТОК— Это их собственный дом? — спро-сил Путилин, когда мы остано-вились перед отличным камен-ным особняком близ церкви Иоанна Предтечи.
— Нет-с, это дом их тетки, петербургской богатейки.
Дверь нам открыла женщина, довольно старая, понурого вида, одетая во все черное.
— Здравствуйте, Анфисушка, дома ваши-то?
— Дома-с... — ответила черная женщина. — Пожалуйте.
— Так вы скажите самой-то, что приехал, дескать, Сила Федорович с двумя промышленниками об деле поговорить.
Мы быстро разделись и вошли в залу.
Тут не было той кричащей роскоши, что у Вахрушинского, но, однако, и тут все было очень богато.
Не успели мы присесть, как дверь из соседней комнаты распахнулась и вошла девушка.
Очевидно, она не ожидала нас встретить здесь, потому что громко вскрикнула от удивления и испуга.
Одета она была довольно странно и необыкновенно. Длинный, светло-лилового цвета бархатный сарафан-летник облегал ее роскошную, пышную фигуру. На груди сверкали ожерелья из всевозможных драгоценных камней. Руки были все в кольцах. На голове — простой коленкоровый белый платок, низко опущенный на лоб.
Из-под него выглядывало красивое, удивительно красивое лицо. Особенно замечательны были глаза: огромные, черные, дерзко-властные.
— Простите, Аглая Тимофеевна, мы, кажись, вас напугали? — направился к ней Вахрушинский. — Нешто Анфисушка не предупредила? Мы — к мамаше, по торговому делу. Позвольте представить вам незваных гостей.
Путилин, назвав себя и меня вымышленными купеческими фамилиями, низко и почтительно поклонился красавице в сарафане.
— Очень приятно, — раздался ее певучий, несколько вздрагивающий голос.
Она была еще в сильном замешательстве.
Путилин, удивительно ловко подражая купеческому говору и даже упирая на «о», стал сыпать кудреватые фразы.
Я видел, что он не спускает пристального взора с лица красавицы, но главное — с ее белого коленкорового платка на голове.
— Эх-с, Аглая Тимофеевна, сейчас видно-с, что вы с Волги-матушки, с нашей великой поилицы-кормилицы!
— Почему же это видно? — усмехнулась молодая Обольянинова.
— Да как же-с. Я сам на Волге живал. Где в ином месте можно сыскать такую расчудесную женскую красоту? Вы извините меня. Я человек уж немолодой, комплиментом обидеть не могу. А потом, и наряды-с: у нас теперь в Питере все норовят по-модному, а вы-с вот в боярском сарафане. Эх, да ежели бы к нему кокошничек вместо белого платочка...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});