Василий Ефремов - Эскадрильи летят за горизонт

— Анархию разводите!.. Отстраню от полетов! — кричал он.

— Товарищ майор, вас вызывают к телефону, — доложил дежурный по штабу лейтенант Лебедев.

— Иду. А вы, голубчики, подождите, разговор еще не окончен.

Хардин возвратился быстро.

— Задал бы я вам перцу, если бы не пехота, — уже миролюбиво сказал он. — Вам передали благодарность. Они какую-то важную высоту взяли... А вот на благодарность командира нашего полка не рассчитывайте. Скажите спасибо, что не получили взыскания...

* * *

На столе, за которым сидел Константин Иванович Рассказов, была развернута карта обширного района. Летчики, штурманы и стрелки-радисты приготовились записывать данные радиостанций, позывные, сигналы.

— Час назад, — обратился к нам командир полка, — на разведку вылетел экипаж майора Хардина. Он летит по маршруту Щигры, Курск, Белополье, Конотоп, Брянск, Орел, Ливны. Это почти весь район, где нам придется действовать сегодня. Разведчик передает: высота облачности 250–300 метров, кое-где идет снег, видимость хорошая. С рассветом полк будет действовать одиночными экипажами. Всем вести разведку в интересах наземных войск. Наносить бомбовые удары по железнодорожным эшелонам, находящимся в пути и на станциях. При возможности атаковать самолеты противника на аэродромах огнем пулеметов и бомбами. Воздействовать на его автоколонны и группы пехоты. Вылет — по готовности экипажей. С первым эшелоном пойду я. На аэродроме остается комиссар.

Пока эскадрильи готовились к вылету, майор Хардин попал на маршруте в сильную пургу. Незаметно проскочив Конотоп и Бахмач, он оказался над Нежином, который принял за Конотоп, и развернулся на Брянск, что сразу спутало все штурманские расчеты. Когда вышло время, а Брянск так и не показался, штурман старший лейтенант Ильяшенко предложил пойти еще дальше тем же курсом. Погода снова ухудшилась, и штурман уже не смог восстановить детальную ориентировку. Бомбы пришлось сбросить по автоколонне, двигавшейся, как подумал штурман, в районе Брянска. [52]

Проплутав еще некоторое время, экипаж решил во избежание неприятностей идти курсом 90 градусов — прямо на восток. Было уже восемь утра, и на земле просматривались деревни, леса, реки, дороги.

— Смотри, впереди большой город, — обратил внимание штурмана Хардин.

— Воронеж. Вижу аэродром, — отозвался Ильяшенко.

— Захожу на посадку, — послышалось в ответ.

Выпустив шасси и закрылки, Хардин стал спокойно планировать. А штурман, всматриваясь в площадку аэродрома, заметил десятка два самолетов. Ему показалось странным, что они стояли открыто, не в капонирах и без маскировки. Смутная догадка подтвердилась, когда они пролетели над самолетом, на крыльях которого распластались широкие черные кресты.

— Немцы! — крикнул штурман Хардину, когда СБ уже скользил на лыжах по земле.

— Спокойно! — отозвался летчик. — На аэродроме никого. Я развернусь и порулю вдоль стоянки, а вы бейте по самолетам.

Пробег еще не закончился, а Хардин уже энергично развернулся на 180 градусов и быстро порулил, направляя нос бомбардировщика так, чтобы штурману было удобно стрелять.

Штурман и радист одновременно открыли огонь, поражая ближайшие самолеты. Трассы пуль рассыпались веером.

По летному полю быстро катил белый советский бомбардировщик, из кабины которого били пулеметы. На стоянке вспыхнули две машины, взорвалась цистерна с бензином, загорелся еще один самолет. Потом раздался могучий рев моторов, и СБ оторвался от земли.

— Куда это нас занесло, штурман? — спросил Хардин, когда вражеский аэродром остался позади.

— Это был Орел, товарищ командир. С воздуха он очень похож на Воронеж. Будь это днем, они бы сожгли нас.

На свой аэродром дотянуть не удалось. Моторы стали давать перебои, и Хардин едва успел посадить СБ в десяти километрах за линией фронта...

В этот день все экипажи полка действовали умело, инициативно и причинили немецко-фашистским войскам большой урон. Лебедев с Заварихиным и стрелком-радистом Федосеевым сожгли два самолета на полевой площадке в районе Харькова и привезли важные разведывательные данные. Экипаж Панченко огнем пулеметов и бомбами разогнал батальон вражеской пехоты западнее города Ливны и [53] причинял ему большие потери. Экипаж Бочина добрался до Брянска и, маскируясь облачностью, внезапно сбросил бомбы на скопление эшелонов. Иван Скляров со штурманом Кравчуком и стрелком-радистом Смирновым бомбил эшелоны на станции Орел. Зенитная артиллерия немцев открыла сильный огонь. Чтобы выскочить из-под обстрела, Скляров вынужден был несколько раз бросать свою машину чуть ли не до земли. Когда он добрался до аэродрома, в самолете насчитали около семидесяти пробоин. Экипаж Сидоркина, действуя южнее Курска, напал на колонну автомашин, двигавшуюся из Белгорода на Курск. Четыре его захода остановили колонну, пехота разбежалась по полю, бросая оружие. Старший лейтенант Барышников со штурманом старшим лейтенантом Зимоглядом и стрелком-радистом Егоровым обнаружили большую колонну фашистов, двигавшуюся из района Мценска на запад, и удачно пробомбил ее. Другие экипажи наносили удары по противнику, отходившему в полосе наступления Юго-Западного фронта.

Настроение царило приподнятое, боевое. Да и было чему радоваться. Задачу дня удалось выполнить на «отлично». Врагу причинен большой урон, наземные войска получили обширную информацию от воздушной разведки, и, что весьма важно, полк не понес никаких потерь...

* * *

Мой самолет стоял без правого мотора, на раме болтались трубки, шланги, прокладки. Около него сновали техники во главе с инженером полка Поповиченко.

— Я думал, все готово, а вы даже мотор сняли, — удивился я.

— Сняли, — значит, нужно, — огрызнулся Поповиченко. Видно, у него что-то не ладилось. — На тебя, Ефремов, не напасешься техники. То тебя сбивают истребители, то падаешь, подбитый зениткой, и хоть разорвись, а подавай ему исправный самолет. Вечно тебя несет под самый огонь, — ворчал «старшой».

— Война... Немец всегда лупит, как очумелый. Ты по-хорошему хочешь влепить ему бомбы, а он не понимает и старается шарахнуть тебя снарядом, — отшучивался я. — Ну да не в этом дело. Мотор зачем сняли?

— С мотором все кончено, отвоевался. Пойдет на запчасти...

— А как же мы? — удрученно спросил Немцов, воззрившись на инженера. — Все будут работать, а мы баклуши бить? Этак фашисты вообще забудут про наш экипаж. [54]

— Делать вам пока ничего не надо. Отдыхайте. Когда ты, Ефремов, на земле, я спокойно чувствую себя, и все идет как положено, — признался Поповиченко. — Ребята летают, воюют, возвращаются на исправных самолетах...