Александр Кошкин - Штурмовик

3. УЧЕНИЯ

Подготовка транспортников и бомбардировщиков несравнима с подготовкой летчиков истребительной или штурмовой авиации. И у вертолетчиков тоже намного слабее подготовка. И пусть не обижаются на меня коллеги из других направлений авиации — самолеты хвостом вперед летают только у истребителей и штурмовиков. Я штурмовик, но самолеты сбивать могу только в ближнем бою — дальше радары нужны, а у нас на Су-25 их нет. А в ближнем бою мы истребители встречали и наказывали за самонадеянность, правда, только на учениях. Был у меня хороший командир эскадрильи, Яковлев. Летчик от Бога, настоящий ас. И вот сразу после нашего возвращения из Афганистана начались в Одесском военном округе большие учения. Нам поставили задачу прорвать оборону ПВО противника, причем мы на своих Су-25 изображали крылатые ракеты.

Из нашего авиаполка шесть экипажей шли на Кишинев, а шесть на Одессу, все по распределенным целям.

Наша с Яковлевым пара изображала крылатую ракету, которая попадает в морской порт Одессы. Потом еще предполагался воздушный бой с истребителями над полигоном, но это уже была другая, независимая от первой часть учений. В обоих случаях эпизоды прорыва ПВО и воздушного боя фиксировали посредники, которых усадили перед радарами на земле.

Мы выходили на остров Змеиный и должны были прорвать там систему ПВО на небольшой высоте. Вообще, крылатая ракета обычно идет на высоте метров 100–150, но нас «противник» убедительно просил ниже 200 метров не снижаться, чтобы им легче было выполнить задачу. А еще мы шли без маневров, потому что крылатая ракета не умеет маневрировать — она тупо летит к цели, повторяя изгибы местности.

И вот летим мы себе послушно, как ракеты, и стало нам с комэской скучно. И, конечно, профессиональная гордость взыграла — почему мы должны поддаваться нашему условному противнику? Реальному противнику поддаваться не будем.

В общем, поняли мы друг друга с комэской с полуслова. Прошли остров Змеиный, и

Яковлев как ведущий снизился до 25 метров. А я следом за ним повторил маневр. Шли так низко, что, когда выходили на грузовой порт, было ощущение, что волна кабину захлестнет.

Естественно, местные ПВО нас не увидели — когда цель очень низко проходит, радар ее не фиксирует, потому что радиоволны отражаются от наземных объектов и создают такую плотную засветку, что увидеть там самолет крайне сложно. Работа по низколетящим целям требует особой квалификации, внимания — а ведь наш «противник» был уверен, что мы пойдем выше 200 метров.

В общем, вынырнули мы прямо над одесским пляжем и сделали там свечку на радость отдыхающим — народ аплодировал. Чего не скажешь о руководителях местной ПВО — они потом нашему начальству звонили, возмущались очень. Ведь фактически, по легенде учений, они проворонили нападение на грузовой порт Одессы — мы его тогда условно уничтожили.

Потом, согласно плану учений, нас ждал воздушный бой с истребителями над полигоном. Вообще говоря, Су-25 как фронтовой штурмовик не очень годится для воздушных боев — радара у него нет, поэтому наводить ракеты издалека мы не можем. Зато в ближнем бою, если есть хорошие навыки пилотирования, штурмовик может уничтожить самый современный истребитель, особенно если в истребителе за штурвалом сидит пижон, уверенный в превосходстве своей техники.

Мой комэска, Яковлев, — он пришел к нам как раз из истребительной авиации. И некоторые элементы воздушного боя он мне раньше показывал, так что теорию этого дела я немного знал. И вот он мне и говорит по рации:

— Давай, Саня, попробуем сделать этих пижонов. Они думают, что отстреляются по нам ракетами издалека, как в тире, а мы их обманем.

Тут надо пояснить — посредники фиксировали попадание ракет в нас условно, потому что в реальности ракеты не пускали. То есть истребители на «МиГ-23» должны по окончании учений представить пленки с фотографиями, где мы находимся в таких ракурсах, что очевидно — пусти ракету и попал.

Комэска придумал такой финт: как только мы увидим, что истребители пошли в атаку, мы снижаем скорость, причем Яковлев делает вираж, а я косую петлю, фигура называется аркан. Идея в том, что враг при таком маневре кого-то из нас точно потеряет, а тот из нас, кто потеряется, окажется у истребителей за спиной и сможет отработать по ним пушками.

Вышли мы с комэска на полигон, держим скорость 800 км/час, я засекаю наших условных противников — оба МиГ-23 шли за нами справа сзади.

Смотрю, выравниваются, изготавливаются к стрельбе и прибавляют скорость.

Я кричу комэска:

— Атака!

И мы дружно притормаживаем, а потом делаем аркан. Оба истребителя нас проскакивают, а я оказываюсь над ними чуть позади. И там, спокойно, как в тире, снимаю на пушку сначала первого, потом второго.

Красивые такие снимки вышли, заглядение. Мог бы, кстати, не только пушками отработать по ним — у меня еще две ракеты «Р-60» под крыльями висели, они с трехсот метров достали бы оба «МиГа» за секунду. Но ракетами уже имитировать атаку не стал — и так было очевидно, что враг уничтожен.

Кричу:

— Снято, командир!

— Отлично, Саня.

Повернули мы на базу, а эти пижоны на «МиГах» нас потеряли, даже не смогли повторно атаковать.

Потом посредники получили наши пленки, а истребители на разбор ничего не привезли. И тоже, как пэвэошники, вместо того чтобы признать — да, мол, просрали, — начали нашему начальству звонить, жаловаться. Что, мол, ваши штурмовики себе позволяют, почему просто не подставились, как все делают на таких учениях.

Но наше начальство послало этих жалобщиков куда следует — никаких принципиальных договоренностей об игре в поддавки на самом деле не было. Просто сложился такой порядок, что на учениях чаще в войну играли, чем отрабатывали боевые навыки. И лично меня это всегда огорчало — мне афганского опыта хватило, чтобы понять, что на войне все серьезно и убивают там не понарошку.

От советского информбюро

БОЙ НА ВИРАЖАХ ВОЗВРАЩАЕТСЯ

Традиционная тактика боевого применения авиации ПВО предусматривает использование легких маневренных истребителей наряду со специализированными перехватчиками. В 80-х годах эту нишу занял МиГ-23П, пользовавшийся вполне приличной репутацией у летчиков. Подготовку летчиков ПВО на новый тип самолета развернули в 116-м УАЦ[6] в Астрахани. Первой в ПВО на новую технику перевооружилась отдельная аэ 116-го УАЦ из Приволжского, но последующий разгон Вооруженных сил прекратил этот процесс.

В 1989 году 119-я дивизия ВВС Одесского ВО была переподчинена Черноморскому флоту. Она была переименована в 119-ю миад (морскую), а ее полки — в 86-й Гвардейский миап и 161-й миап.