Лев Лурье - Без Москвы

Бунт частей гарнизона оказался полной неожиданностью для командующего Петроградским военным округом генерала Хабалова. Он находился почти что в прострации. Наконец, решено сделать ставку на проверенные офицерские кадры. В полицейское управление на Гороховую был вызван полковник Преображенского полка Александр Кутепов. Боевой офицер, герой двух войн, монархист Кутепов должен пойти против бунта во главе сводного отряда карателей. Кутепов в своих воспоминаниях отмечал: Хабалов, когда давал ему полномочия, был настроен весьма решительно, хотя у него тряслась нижняя челюсть. Во всяком случае, дело еще не казалось проигранным.

К середине дня 27 февраля главной стратегической коммуникацией в городе стал Литейный проспект. Свернув с Кирочной, восставшие полки двинулись в сторону Выборгской стороны. Им в след по Пантелеймоновской (ныне – Пестеля) шел отряд Кутепова. Он не догнал восставших, а дошел до нынешнего Дома офицеров, а тогда Дома армии и флота. В этой огромной толпе, ликующей, потому что восстание полка вызвало восторг у населения, отряд Кутепова рассеялся. Полковник Кутепов остался один – последний гвардеец самодержавия, последний его защитник, у которого уже не было войск.

Баррикады на Литейном проспекте. Февраль 1917 года

27 февраля Петроград был почти полностью в руках восставших. Взяты «Кресты». Пылал Окружной суд. Захвачен Главный арсенал и тюрьма Литовского замка, а в здание Государственной Думы – Таврический дворец – уже доставляли первых арестованных царских чиновников.

Руководители гарнизона, руководители округа, военный министр Беляев провели ночь на 28 февраля в Адмиралтействе. Но утром адъютант морского министра сказал им, что восставшие заняли Петропавловскую крепость и могут начать обстреливать Адмиралтейство. От греха подальше в 12 часов дня руководители гарнизона перешли в Главный штаб. Здесь они сидели до трех часов дня, не отдавая никаких приказаний. По улицам гулял революционный народ. Срывали с военных погоны, надевали красные ленточки. В 3 часа дня руководители города, последний оплот монархии, решили тихо разойтись по домам.

27 февраля Кутепову и Кирпичникову встретиться не довелось. После свержения монархии Тимофей Кирпичников стал героем февраля – был произведен в офицеры и получил Георгиевский крест. Кутепов же примкнул к Корнилову и позже стал одним из организаторов Белого движения. В 1918 году Кирпичников перебрался на Дон. Там и произошла встреча. Кутепов узнал человека, за которым он охотился 27 февраля, и приказал его расстрелять.

Тимофей Иванович Кирпичников. Вырезка из петроградской газеты, март 1917 года

Александр Павлович Кутепов

Династы в феврале

Февральская революция победила в несколько дней, но вызревала годами и началась еще до февраля. 1916 год – в Российской империи кризис. Народ устал от войны. Общество ропщет и недовольно. Вовсю шумит Дума. Царь раздражен и с каждым днем все больше оказывается в изоляции. При этом проблемы – неудачи на фронте, Распутин, дискредитация высшей власти, министерская чехарда, дороговизна и растущий продовольственный кризис – почти не решаются. Что это – глупость или измена?

Выступление Милюкова 1 ноября в Думе – штурмовой сигнал, своего рода предупреждение власти, попытка еще раз надавить на Николая и его окружение, чтобы добиться немедленных изменений в правительстве. Происходящее в Думе отражало настроение страны, которое становилось все более и более негативным по отношению к власти.

В Совете министров, в министерстве внутренних дел, в МИДе премьеры менялись как перчатки. Один из современников даже назвал Совет министров кувырк-коллегией.

В начале 1917 года в Думе наступило затишье. Она уже не напоминала бурлящий котел 1916-го. Власть надеялась, что это хороший знак.

22 февраля около двух часов дня Николай II покинул свою главную резиденцию в Петербурге – Александровский дворец Царского Села, чтобы отправиться на фронт в Могилев. Он уезжал со спокойной душой. Только что были назначены новые руководители – военный министр Беляев, квалифицированный генерал; премьер-министр Голицын, опытнейший сановник; и, наконец, министр внутренних дел Протопопов, рекомендованный покойным Распутиным. Протопопов вызывал чувство доверия и расположенности и у государя, и у государыни.

Император ехал в Ставку готовить важнейшее дело: русские войска должны были перейти через несколько месяцев в наступление по всему фронту. Прекрасный солнечный день – 22 февраля 1917 года.

Единственный из сохранившихся императорских составов находится в железнодорожном музее в Финляндии, в городе Хювинкяа. Там можно увидеть вагон, похожий на тот, в котором провел вечер 22 февраля и ночь на 23 февраля Николай II. Император ехал в Могилев, в Ставку, был абсолютно спокоен. Он знал, что в Петрограде все тихо. Читал «Записки о Галльской войне» Цезаря и думал о том, как он встретится с главой штаба Алексеевым и как обстоят дела на фронте.

Дума вроде была спокойна, в стране новое правительство, но именно в момент отъезда императора в Ставку, в столице назрел новый кризис. Как уже говорилось выше, Петрограду не хватало дешевого хлеба – началась спекуляция, на морозе стояли очереди, пошли слухи о карточках. Ситуация усугубилась тем, что городские власти считали – никакого хлебного кризиса в городе нет. Есть временные перебои.

Кризис возник по одной главной причине: в городе оказалось большое число неучтенных людей – около полумиллиона. Это были беженцы – люди, которые из прифронтовых губерний переместились вглубь империи. Они считали, что в Петрограде найдут для себя более приемлемые условия, чем в Тамбовской, Тверской губерниях или на Псковщине. Но с каждым днем продовольственный кризис становился все серьезнее.

На протяжении января-февраля власти постоянно докладывали императору о положении дел в столице, о слухах и недовольстве. В январе они даже специально разработали план подавления возможных волнений. Министр внутренних дел Протопопов был уверен, что государь может спокойно работать в Ставке.

Николай сознательно уехал, ему не очень хотелось перегружать себя неприятными государственными делами. Он с удовольствием пребывал в Могилеве, где слушал доклады Алексеева, участвовал в совещаниях. Ему казалось, что в это время гораздо важнее находиться в Ставке, нежели в столице. Николай надеялся, что чиновники, которые составляли его правительственный кабинет, способны предпринять какие-то решительные меры.

Государь Николай II (в центре) и генерал Алексеев (справа) в Ставке