Петр Великий и его время - Виктор Иванович Буганов
Переговоры, которые воеводы вели с восставшими, быстро закончились. В разговор вступили орудия. Восставшие развернули знамена и открыли огонь из пушек и ружей, ранили четырех человек. Вслед за тем пушки полковника Граге точным огнем стали косить ряды стрельцов, и они смешались. Восставшие после третьего залпа бросились на солдат, но уже следующий залп окончательно смял их, и повстанцы начали разбегаться, сдаваться в плен.
В ходе сражения, довольно короткого, было убито 15 - 20 стрельцов, около 40 ранено. Большинство остальных переловили и посадили под караул в Воскресенском монастыре.
Во время розыска, предпринятого по указанию московских бояр, Шеин приказал из всей массы восставших выделить выборных, «беглецов» в Москву (в марте того года) и «пущих заводчиков», т. е. наиболее активных деятелей восстания, его руководителей. Таковых набралось 254 человека. После допросов, в ходе которых они оговаривали друг друга, забыв свои обещания не выдавать, «друг на друга не говорить», Шеин приказал пове-сить 56 «пущих заводчиков», в том числе главных вождей - Туму и др. Это происходило 22 и 28 июня. А 2 июля по решению московских бояр казнили тем же способом 74 «беглеца» в Москву. Всего погибли 130 человек. Умирали они молча, с крестным знамением.
Остальных 1965 человек разослали по разным городам и монастырям. Пробыли они там недолго, чуть более двух месяцев.
Петр, прибывший из-за границы, не скрывал своего крайнего недовольства результатами розыска Шеина в Воскресенском монастыре. Следствие, по его мнению, провели поспешно, не выявили корни «бунта» (то «семя» Милославского, о котором он писал в Москву из-за границы), а большинство его участников отделалось мягкими наказаниями. Зачинщиков движения, по мнению Петра, казнили слишком быстро, не выведав у них необходимые и важные сведения. Недовольство царя прорывалось на людях, принимая дикие, необузданные формы.
По указанию царя в Москву вернули более тысячи стрельцов-повстанцев. 17 сентября 1698 г. начался печально знаменитый стрелецкий розыск, поразивший воображение современников и потомков страшной, беспредельной жестокостью. Уже первые допросы, в том числе Зорина и других активных деятелей восстания, его руководителей, показали Петру, что участники движения начали его из-за своих тягот, нищеты и хотели просить Софью взять власть в случае успеха.
Преступление стрельцов в глазах Петра было явным: «А смерти они достойны и за одну провинность, что забунтовали и бились против большого полка», т. е. против войска Шеина. Вина каждого в отдельности царя не интересовала. Для Петра важнее было выяснить причины движения и, главное, связи его участников с ненавистной Софьей и ее приспешниками.
После жестокого розыска более тысячи человек закончили свою жизнь на плахе и виселицах, других сослали. 16 московских стрелецких полков Петр приказал раскассировать (расформировать). Стрельцов вместе с семьями выслали в разные города и там записали в посадские люди (ремесленники, торговцы). Эту операцию в народе назвали «стрелецким разорением». Царь планировал расформировать все другие стрелецкие полки, но началась Северная война, и вскоре из бывших московских стрельцов создали новые полки. Хотя они хорошо показали себя в Полтавской битве 1709 г. и других операциях, постепенно их переводили в солдаты. Окончательно московские стрельцы исчезли в 1713 г. Городовых стрельцов расформировали только во второй четверти XVIII в., уже после смерти Петра.
Годы «стрелецкого розыска» наполнены многими другими событиями в жизни Петра и России. Дело не ограничилось борьбой со старозаветными бородами. В конце концов эта реформа коснулась прежде всего верхов русского общества. Нововведения царя вносили новое в жизнь русских людей, подталкивая их к более живым и цивилизованным ее формам. Это касалось ассамблей, обучения юношей-недорослей, а подчас и более зрелых по возрасту людей за границей разным наукам и вежеству - политесу, умению вести себя в обществе.
12 февраля 1699 г. Лефорт созвал на пир многих знатных персон московских в свой новый дворец. Петр вместе со всеми участвовал в его освящении, носившем, как это нередко бывало в те годы, шутовской характер. Много было вина и веселья. Царь и здесь пустил в ход ножницы, на этот раз их жертвой стали длинные и широкие рукава русских кафтанов. Обрезая их, он приговаривал:
- Это помеха: везде надо ждать какого-нибудь приключения - то разобьешь стекло, то по небрежности попадешь в похлебку. А из этого, - Петр показал пострадавшему отрезанный кусок рукава, - можешь сшить себе сапоги.
Как и от бород, сановники быстро и легко отказались от долгополого платья с широкими рукавами. Вскоре они уже щеголяли по примеру царя-батюшки в коротких и удобных кафтанах европейского покроя, причем суконных, а не роскошных, как раньше, - парчовых, бархатных да шелковых. Это новшество не было таким уж и новым: еще при царе Федоре, брате Петра, при дворе вошли в моду польские и венгерские кунтуши. Теперь ношение нового платья стало общегосударственной нормой - указ 4 января 1700 г. повелевал всем российским дворянам, посадским людям, боярским холопам в Москве и других городах носить венгерские кафтаны.
Еще более важное значение имеют другие нововведения, принятые в 1699 - 1700 гг. Начало кораблестроения и мореплавания, артиллерийское дело и строительство крепостей остро поставило вопрос о необходимости инженеров, техников, мастеров, знающих математику, умеющих читать карты, пользоваться мудреными инструментами. Для армейских полков требовались госпитали и персонал со знаниями медицинской науки. О многом другом, не терпящем отлагательства, приходилось думать, ломать голову. Конечно, нанимали за большие деньги специалистов-иностранцев. Но Петр, увидевший за границей академии и университеты, обсерватории, школы и т. п., прекрасно понимал, что в России нужно открывать такие же учреждения и заведения.
Уже в Англии Петр поручил В. Брюсу изучить английские школы, представить отчет о них. По приезде в Россию он предпринял практические шаги. Петр ясно представлял себе, на что он шел, и делал это смело и решительно. России нужны были школы с широкой программой обучения, университет, академия. Еще в Англии он пригласил в Россию профессора Эбердинского университета Генри Фарварсона, который с двумя товарищами вскоре уже жил в Москве. В России его стали звать Андреем Даниловичем. В 1701 г. они начали преподавать математику в Навигацкой (Навигационной) школе, расположенной в Сухаревой башне. За нею появились и другие математические школы.
В 1699 г. в Москве завели новую типографию, в которой планировали печатать, причем не церковнославянским, а гражданским шрифтом, книги светского, научного содержания - «анженерские, артиллерийские, механические и
