Елена Жупикова - Е. П. Дурново (Эфрон). История и мифы
Убедившись в том, что знакомство с Рейнштейном заканчивается обыском и арестами, Исполнительный комитет «Земли и воли» стал наводить справки о нем. Разоблачил его Николай Васильевич Клеточников, который по заданию «Земли и воли» в январе 1879 г. поступил на службу в III отделение. Он-то и нашел доказательства службы Рейнштейна в полиции, документы о цели его командировки в Москву. Клеточников прямо заявил, что Рейнштейн «выдал путь к типографии»; по его доносам арестовали Д. Клеменца, Астафьева, а «Морозов спасся случайно»; он предал петербургскую рабочую организацию во главе с В. Обнорским; благодаря его содействию, «был отправлен в ссылку В. Г. Короленко, а Россия получила «Сон Макара».
Удостоверившись в предательстве Рейнштейна, Исполком приговорил его к казни, о чем оповестил свои организации на местах. Исполнение приговора, по свидетельству Анзимирова, взяли на себя три человека, имена которых были ему неизвестны. Казнь свершилась «в большой московской гостинице, бывшей Мамонтова» у Москворецкого моста.
В конце февраля 1879 г. Н. В. Рейнштейн получил от Ольги Сеньковекой, за которой «ухаживал безуспешно около 3-х месяцев», записку: «Приходите в мамонтовские меблированные комнаты, № такой-то, в семь вечера. Буду одна. Ольга». (Анзимиров приводит и другую версию: Ольга звала его на собрание «своих»). 26 февраля в 20 минут седьмого вечера, как рассказывает Анзимиров, тщательно одетый и выбритый, Рейнштейн вышел из парикмахерской. В грязной «мамонтовке» стал читать таблицу фамилий жильцов. Под указанным номером никто не значился. Он прошел по коридорам, постучал. Отозвалась Ольга. Небольшой номер, состоящий из крохотной передней, гостиной и спальни, был слабо освещен. Ольга провела его в гостиную, где на него набросились трое. Два человека схватили его за руки, третий – за горло. Последний нанес кистенем удар по темени, после чего ушел вместе с Ольгой. Оставшиеся двое сволокли оглушенного Рейнштейна в угол и нанесли ему удар кинжалом в грудь. Освободили из-под стола ковер, сняли с кровати матрац, одеяло, подушки и отгородили ими тело от двери, чтобы кровь не просочилась в коридор. На труп прикололи лист бумаги, где было сказано, что шпион и предатель казнен социалистами-революционерами.
Спустившись в швейцарскую, сказали дежурному, что ключ от номера они возьмут с собой, так как вещи их остались в номере. «Мы съездим только помолиться в Троице-Сергиево». – «А вы из какого номера?» – спросил швейцар. Они назвали и спокойно, не спеша, вышли, не возбуждая ни в ком подозрения.
Анзимиров утверждает, что заметка об убийстве в гостинице появилась в «Русских ведомостях» до обнаружения трупа полицией – 5 марта 1879 г. «Она должна была облегчить положение тех, кого привлекут по этому делу, подготовить их к арестам. А что привлекут многих, сомнений не было, потому что записная книжка сыщика осталась при нем, и, кроме того, он, вероятно, сделал много доносов».
На самом деле газета поместила сообщение не 5 марта, а 6-го. «5 марта, в понедельник, утром, отворен был № 62-й в большой Москворецкой гостинице, бывшей Мамонтова. Четверо суток назад нумер этот был занят, но с тех пор никто из прислуги не входил в него. В комнате найден убитый кинжалом неизвестный человек. Рассказывают, что убийство совершено с политической целью и что на трупе найдена какая-то записка, говорящая о предательстве убитого и о мести ему»[83].
Полиции дали знать об исчезновении жильцов после того, когда запах из их номера стал невыносимым. Дату смерти Рейнштейна установила медицинская экспертиза – 7 суток назад.
В ночь c 6 на 7-е марта в Петровской земледельческой академии, студентом которой был Анзимиров, в Техническом училище, где учился Эфрон, были проведены аресты. «Из техников арестовали Фридензона, Ефрона, Андреева, Презрителева… Были произведены сотни обысков и арестовано 90 человек…». «Всех арестовали как свидетелей по делу образования в Москве Исполнительного комитета и убийства шпиона Рейнштейна», – пишет Анзимиров.
Ольга Сеньковская, которая «не подозревала о том, что случится в номере», заболела острым нервным расстройством, бредила, у нее начались галлюцинации. Боясь, что, в случае ареста (полиция узнала, что при убийстве присутствовала женщина: в комнате на столе оказалась черепаховая гребенка, на комоде – муфта, в передней – батистовый платок без метки), она, по беспамятству, кого-нибудь выдаст, ее прятали, увезли в деревню. Опасность грозила лишь тем, кто свел ее с приезжими из Петербурга: их самих Ольга не знала. В деревне она простыла и вскоре скончалась от скоротечной чахотки, «заплатив своей жизнью за смерть шпиона, в которой была неповинна».
Первая шифрованная телеграмма об убийстве Рейнштейна полетела в III отделение от начальника Московского губернского жандармского управления (далее МГЖУ) генерал-лейтенанта И. Слёзкина 5 марта 1879 г.: «Тело Рейнштейна найдено в гостинице Мамонтова. Приступается к производству следствия. Подробности почтой». В тот же день «в дополнение» он посылает вторую, в которой излагает подробности. «25 февраля какая-то личность, не назвавшая своей фамилии, блондин, лет 27 нанял в гостинице два соседних номера, сказав, что переедет на другой день с семейством. Потом личность эта приходила в нанятые номера с каким-то другим молодым человеком. Кроме того, в гостиницу приходила еще какая-то молодая женщина и спрашивала, не наняты ли сказанные номера. 26 числа вечером нанявшая номера личность явилась в оные вместе с Рейнштейном, где оба остались ночевать. Рано утром 27 числа личность эта, запирая за собой номер, сказала, что скоро возвращается, но больше в гостиницу не являлась, и номера оставались запертыми до сегодняшнего утра». На полях телеграммы напротив этих слов кто-то из III отделения карандашом записал: «6 дней! Это преступная небрежность. 7 марта 79 г.»
«При поверхностном осмотре полициею запертых номеров оказалось, что Рейнштейн лежал на полу с накрытою на голове подушкою, возле которой находится лужа крови от нанесенной раны, по-видимому в затылок; недалеко от трупа на креслах лежат две чугунные гири, из коих одна в крови, и записка, объясняющая цель убийства».
В телеграмме 6 марта Слёзкин добавил, что Рейнштейну «нанесены 4 глубоких раны кинжалом в грудь, распорота щека, лицо разбито гирею». Начальник МГЖУ сообщил, что коридорный видел у убийцы счет, «похожий на счет гостиницы Ечкина». По наведенным справкам, в ней 25 февраля останавливались четверо молодых людей, один назвался Смолянским. В этой телеграмме Слёзкин высказал предположение: «Не могут ли быть означенные четверо Короленковы и Шмеман?»[84]
18 марта 1879 г. датирована агентурная сводка (без подписи). На ней резолюция: «Немедленно донести Слёзкину». Кто-то писал, что «среди пропагандистов в подробности известны обстоятельства убийства Рейнштейна и их пересказывают тем (в их среде), кто их не знает». И дальше излагается версия, приведенная В. Анзимировым в его воспоминаниях, но несколько отличающаяся от анзимировской. Выполнение задуманного возложено было на 3 лиц. Одно должно было завлечь Рейнштейна и еще одного подозреваемого в предательстве в гостиницу, якобы на сходку. Двое других должны были спрятаться в номере. Второй (подозреваемый в предательстве) не пришел, а Рейнштейн согласился придти. Пропустивший Рейнштейна «приглашатель» ударил его кистенем, а потом те, двое, – кинжалом»[85].
Анзимиров преувеличил число обысков и арестов: телеграмма Слёзкина в Петербург 7 марта 1879 г, сообщала: «Сегодня ночью было произведено Москве 26 обысков. Ничего особо серьезного не обнаружено, задержано 24 лица, отобранное рассматривается и производятся допросы[86].
Из 24 человек, которых привлекли к дознанию по этому делу, в ночь с 6 на 7 марта было задержано 19 человек. Яков Эфрон и Николай Армфельд были арестованы через несколько дней, Татьяну Лебедеву и Якова Серпинского (он выдавал себя за подданного Великобритании Вильгельма Рикарда) разыскать не удалось.
Среди задержанных были: Губернский секретарь А. И. Маков (40 лет), который, по словам многих мемуаристов, был «одним из обративших на путь революционной агитации» Лизу Дурново; губернский секретарь А. Н. Тверитинов (33 г.), кандидат прав С.-Петербургского университета И. А. Гольдсмит (35 л.) и его жена Софья Ивановна (28 л.), доктор естественных наук Цюрихского университета; дворянин Ф. М. Любавский (24 г.), дочь майора Е. Б. Гранковская (20 л.), студенты Московского университета П. П. Викторов (26 л.), П. Н. Строев и П. П. Кащенко (20 л.), студенты Петровской земледельческой академии С. А. Малышев (24 г.), А. С. Пругавин (23 г.), В. А. Анзимиров (19 л.), А. М. Люцернов (24 г.), М. И. Лазарев (19 л.), А. С. Белевский (20 л.); студенты Московского технического училища С. А. Щепотьев (20 л.), Г. М. Фриденсон (24 г.), Я. К. Эфрон (28 л.); дочь действительного статского советника С. А. (25 л.) и ее муж А. А. Вальтер; усыновленный почетным гражданином А. С. Деревщиков (21 г.)[87].
