Крис Бауэрс - Новак Джокович – герой тенниса и лицо Сербии
Сильно сказано. Его слова «потому что они могут себе это позволить» словно обнажают принципы внешней политики развитых стран. Об этом Джокович не говорил, но его заявление можно расценить следующим образом: в мире масса несправедливости самого разного рода, в нем с избытком хватает деспотов и диктатур, и тем не менее государства по обе стороны Атлантического океана выбирают, на какую страну напасть, а какую оставить в покое, по соображениям практической осуществимости и экономической выгоды. Этот крик души гражданина развивающейся страны вызывает значительный резонанс независимо от того, согласны мы с ним или нет.
Бомбардировки явно осложняли положение, но и без того 1990-е гг. не были благоприятным периодом для многообещающих сербских теннисистов. Из-за войны сначала 1991–1995 гг., затем 1998–1999 гг. и вдобавок экономических санкций сербская экономика не внушала надежд на скорое восстановление, а поскольку экономическая политика государственного контроля, существовавшая при Слободане Милошевиче, по-прежнему действовала, иностранные компании не имели ни желания, ни возможности осуществлять инвестиции в экономику этой страны. Все это означало, что финансировать карьеру профессионального теннисиста было очень трудно. Душан Вемич родился в 1976 г. В профессиональный спорт он пришел в 16 лет, в самый разгар войны, и был вынужден заниматься поисками необходимой спонсорской и прочей помощи. Он рассказывает:
«У компаний не было денег на спонсорство, нам требовались визы в каждую страну – иногда мы целое утро стояли в очереди за визой и не знали, получим ее или нет. Мы пропустили один или два европейских чемпионата только потому, что они проводились в Швейцарии, а мы не смогли своевременно получить визу. Федерация окончательно обеднела, так что нам приходилось многое делать самим. К счастью, в Сербии и поблизости проводились несколько отборочных турниров, и мы смогли участвовать в некоторых из них. Мы отчаянно сражались, добывая средства к существованию, и были благодарны за любую помощь, какую получали, но ее оказывалось немного. В Сербии не было знаменитых теннисистов, кроме Бобо [Живоиновича], а он в то время занимался бизнесом и мало что мог сделать для нас. Тренерская работа проводилась в недостаточном объеме, нам не хватало физической подготовки – не знаю, повлияло бы это сильно на наши результаты, но правильные тренерские указания нам бы не помешали».
У Вемича есть причины благодарить теннис за то, что тот вытащил его из Белграда во время бомбардировок, – за день до их начала он уехал в США играть серию турниров Challenger. Однако душевного покоя это ему не принесло. «По прибытии я увидел по телевизору горящий Белград. Положительными эти ощущения не назовешь. Я пытался дозвониться в Белград родителям, но не мог этого сделать в течение нескольких дней. Такого никому не пожелаешь – не знать, что происходит на родине с твоими близкими. Каким-то образом мне удалось с помощью спорта совершить побег от реальности, но в целом это был неприятный опыт, хоть он и мобилизовал меня. Вероятно, я просто оказался удачливее многих друзей, оставшихся дома».
Вот в таких условиях Срджану Джоковичу приходилось искать деньги для занятий Новака теннисом. Много спортсменов и артистов высшего уровня вышли из небогатой среды, но, как правило, для них деньги находились. А у Джоковича источник финансирования отсутствовал.
Оценивать финансовые возможности, которыми располагала семья, можно по-разному. Джоковичам принадлежало два ресторана, где дела шли неплохо, и одного этого хватало, чтобы слова «мальчик из небогатой среды» вызывали сомнения. Ради объективности следует заметить, что Срджан никогда и не утверждал, что его семья бедна; он говорил, что им всегда хватало на жизнь, но мало что оставалось для дополнительных затрат вроде занятий их чада с тренером и поездок на турниры. И действительно, со стороны Срджана как главы семьи с тремя детьми было бы безответственно пожертвовать всем ради потенциальной карьеры только одного из сыновей. Вдобавок Срджану приходилось проявлять терпение и остерегаться подросткового «выгорания». Путь к вершинам тенниса изобилует историями детей, родители которых считали их умение играть в теннис ключом к неслыханному богатству, но многие такие дети столкнулись с указанным синдромом, в том числе потому, что не справились с ролью «дойной коровы» для всей семьи.
Так что когда Срджан рассказывает о приставленных к его горлу ножах и сделках с ростовщиками, требующими грабительские проценты, ему трудно не поверить.
Невольно возникает вопрос: может быть, отцу стоило пренебречь желанием двух других сыновей, Марко и Джордже, заниматься теннисом? Ведь денежные вливания даже в одного Новака оказались для семьи почти непосильными. В одном из редких телеинтервью Срджан сказал про своих второго и третьего сыновей: «Я пытался переубедить их, но безуспешно. Старший брат для них – безусловный кумир. Им даже не нужно ни на кого больше смотреть. Я убежден, что ребята станут хорошими теннисистами. Насколько хорошими, не знаю, но они стараются изо всех сил и хотят быть такими как Новак». Елена Генчич подтверждала его слова, замечая, что «Джордже был очень хорош, но Срджан говорил мне, что ему не нужны в доме два и тем более три профессиональных теннисиста – хватит и Новака. Он не мешал мне заниматься с Марко и Джордже, но просил не делать из них лучших. Я отвечала, что, вероятно, все равно уже поздно». Деян Петрович, который в течение 10 месяцев тренировал Джоковича в 2004–2005 гг., считает, что «Джордже наделен многими теми же качествами, что и Ноле», но не обладает полным набором достоинств старшего брата. Теннисные обозреватели в целом придерживаются мнения, что Марко вряд ли станет профессиональным игроком, а вот Джордже мог бы. Генчич, Петрович и другие никогда не считали Джордже ровней Новаку, но, с другой стороны, есть немало игроков, далеких от уровня Джоковича, которые хорошо зарабатывают теннисом.
Генчич рассказала историю, помогающую уяснить, как сам Новак относится к деньгам и той роли, которую они играют в его семье. Она вспоминала:
«Когда Новак начинал приобретать известность, его игру пришел посмотреть дед Влада, и Новак спросил, не видела ли я его. Я подсказала, где он, и когда Новак нашел деда, то попросил у него взаймы. Новак знал, что денег у Влада не много, а у самого Новака они уже были – к тому моменту он вошел в мировую двадцатку, – однако он счел необходимым попросить у деда взаймы, чтобы показать, насколько тот для него важен. Для деда возможность одолжить сумму внуку была вопросом самолюбия. Уже на следующий день Новак передал мне деньги, чтобы – как и предполагалось – вернуть деду долг. В результате все остались довольны: дед – тем, что сумел одолжить внуку некоторую сумму, Новак – тем, что провернул эту операцию. Он тонко чувствовал такие моменты».
Финансовый вопрос разрешился лишь после того, как Джоковичу исполнилось шестнадцать, и с одной из компаний в сфере менеджмента была заключена сделка, обеспечившая ему гарантированный доход.
Когда Джокович достиг 12–14 лет, Елена Генчич начала постепенно выпускать его из-под контроля, но этот процесс был медленным и не поддающимся точной хронологии. Особенностью того времени стало появление вокруг Новака сразу нескольких тренеров, заинтересованных в таком подопечном, причем с некоторыми из них Джокович должен был общаться в одно и то же время. Большинство этих людей, как и следовало ожидать, претендовали на кусок принадлежащего Джоковичу пирога. Возможно, ситуацию усугубило то, что семья Джоковича не всегда спешила признать помощь, полученную от этих тренеров: порой люди, получив что-то, вспоминают только о том, как трудно было этого добиться им самим, забывая о том, что сделали остальные.
Генчич и другие считали, что Новаку необходимо теннисное окружение с более выраженной конкуренцией, если он хочет взойти на вершину. Генчич рассказывала:
«По утрам Новак отрабатывал технику, но я считала, что после обеда ему четыре раза в неделю необходимо играть тренировочные матчи из трех сетов. К тому моменту ему было одиннадцать или двенадцать лет, и мне не удавалось найти игроков, которые соглашались бы играть с ним. Я приглашала мальчишек на пару лет постарше, но они, проиграв первый сет, обычно заявляли: „Мне еще уроки делать“ или уходили под каким-нибудь другим предлогом, потому что не хотели проигрывать младшему. И я разрешила Новаку играть с теннисистами намного старше его, с рейтингами, и вначале все шло хорошо, потому что никто не отказывался сыграть с малышом, старшие игроки не возражали. Но потом Новак начал обыгрывать и старших. И я сказала Срджану и Дияне: „Надо отправить его туда, где у него будут спарринг-партнеры“».
