Карен Брутенц - Тридцать лет на Старой площади

В заключение не могу не сказать, что от Советского Союза на Ближнем Востоке осталось солидное, хоть и небезупречное наследство. И это может служить своего рода итогом советской ближневосточной политики. Речь, прежде всего, идет о весьма разветвленной структуре связей и доверительных контактов, каких не имело, пожалуй, ни одно другое государство. Для многих арабских стран СССР стал партнером номер один. Его влияние на Ближнем Востоке было вполне сравнимо с американским, несмотря на несопоставимость экономических потенциалов. И оно помешало США подобрать все англо-французское наследство в регионе.

Хотя СССР выступал как союзник лишь одной группы арабских государств, его позиция помогла всему арабскому миру закрепить самостоятельность. В результате сформировались устойчивые симпатии к пашей стране, сложилось сознание взаимной необходимости в сотрудничестве. Наши народы, по сути дела, впервые вошли в довольно широкое и близкое соприкосновение. Ныне десятки тысяч арабских семей имеют в своем составе хотя бы одного россиянина, и это самый ценный и самый долговечный «капитал». Крупная заслуга политики тех лет — поддержка палестинского дела и лично Арафата.

Я думаю, для объективной оценки арабской политики Советского Союза и ее плодов отнюдь небесполезны суждения — притом высказанные уже в наши дни — президента X. Мубарака — деятеля, никогда не принадлежавшего к радикальному крылу арабского политического мира и весьма лояльного к США. Мало этого, они были даны накануне визита египетского президента в Москву в сентябре 1997 года и его встреч с российскими лидерами, непосредственно причастными к ликвидации СССР, и уже потому их никак не отнести к разряду дипломатических любезностей. «Мы, — говорил Мубарак — очень хорошо помним ту огромную помощь, которую нам оказал Советский Союз. Этого мы никогда не забудем»[148].

Бесспорно, советская ближневосточная политика имела и свои изъяны, если не пороки. Главный из них — она, как и политика США, была встроена в систему биполярной конфронтации, подчинена ее целям, ее перипетиям. В перестроечные времена в рамках общего пересмотра внешней политики Советского Союза и ответного изменения американской позиции эта стратегия была отброшена. Сделался возможным запуск процесса мирного урегулирования (сентябрь 1991 г. — Мадридская конференция), где СССР выступал коспонсором.

Но уже тогда появились первые признаки ослабления его роли на ближневосточной сцене но мере осложнения положения в стране. Это отчетливо проявилось в ходе кризиса, вызванного иракской агрессией против Кувейта (в том, как он развивался, какими методами разрешался), и в некоторых сторонах двусторонних отношений с арабскими странами, особенно государствами Залива. Хотя позиция Советского Союза определялась принципиальными соображениями, перед лицом своих экономических проблем он практически был вынужден искать финансовой благодарности от этих государств.

Саудовская Аравия предоставила в июне 1991 года несвязанный финансовый кредит в размере 750 млн. долларов, а Кувейт в январе 1991 года — 550 млн. долларов (без взимания процентов в первые четыре года). Еще 200 млн. долларов предоставил Оман. ОАЭ же обещали инвестировать в СССР 1 млрд. долларов, но советская сторона не представила перечень возможных объектов. В ходе визита Е. Примакова в сентябре 1991 года Кувейт согласился проработать вопрос о несвязанном кредите в сумме 500 млн. долларов, а ОАЭ — предоставить такой кредит. С просьбой о дополнительном займе в размере 1 млрд. долларов обратились и к Саудовской Аравии. В октябре 1991 года, принимая меня, король Саудовской Аравии Фахд заявил о намерении изучить в благожелательном духе эту просьбу.

С распадом СССР процесс ослабления наших позиций в регионе ускорился и расширился. Разумеется, немалую роль сыграли утрата статуса сверхдержавы и дальнейшее ухудшение ситуации в России. Но по крайней мере столь же негативное воздействие имела установка па то, чтобы крушить едва ли не все наработанное прежде как «греховное», подчинять политику идеологическим мотивам, пусть и с обратным знаком, зацикленность на американском направлении — и на этом фоне довольно пренебрежительное отношение к арабскому азимуту.

Серьезный ущерб престижу России — а он на Востоке играет особую роль — причинило и впечатление о несамостоятельностинашей политики. Дело ведь дошло до того, что российская дипломатия в избыточном рвении одна из первых солидаризировалась с американской бомбежкой Багдада, от чего открестились иные союзники США. А министр обороны Грачев умудрился даже посетить оккупированные Голанские высоты.

Были свернуты политические связи, исключительно редкими стали взаимные визиты российских и арабских руководителей. В экономическом сотрудничестве не только усугубились существовавшие проблемы, но и наступил общий упадок, от которого не спас и некоторый рост торговых связей по линии частного сектора. Неиспользованными остались, возможности его укрепления, созданные благодаря политическому капиталу, приобретенному в связи с кризисом в Персидском заливе. Серьезно пострадало и военное сотрудничество.

Иначе говоря, Россия, выступившая правопреемницей Советского Союза, не сумела по-хозяйски распорядиться его арабским наследством. Ее позиции в регионе и соответственно роль в миротворческом процессе были подорваны. Американцы, длительное время деликатно сохранявшие декорум, уже давно действуют одни в открытую. И долгожданный прогресс в урегулировании сопровождается прогрессирующим вытеснением России.

Между тем, хотя Советский Союз исчез с карты мира, не исчезли наши теперь уже российские государственные интересы в арабском мире. Эго прежде всего мотивы безопасности, но это также политические и экономические интересы.

Мне уже не раз доводилось писать о том, что России «пора возвращаться на Ближний Восток»[149]. Теперь уже — давно пора. Конечно, сохраняющиеся немощи России и далее будут тормозящим фактором. Тем не менее есть и благоприятствующие обстоятельства. Крепнет тенденция корректировки однонаправленного внешнеполитического курса, пробуждается активность по заброшенным азимутам, все очевиднее стремление вновь обрести собственную арабскую политику.

И у арабской стороны было время ощутить чувство потери, заново взвесить совпадение важных российских и арабских интересов в однополярном мире, полезность, даже необходимость взаимного сотрудничества в целях их защиты. Как подлинным интересам арабов не нужна была американо-советская конфронтация, так им и невыгодно встраивание России в кильватер политики США. Ее роль как балансирующего фактора незаменима. Это все яснее осознают в арабском мире и потому огорчены ослаблением российского влияния и внимания.