Станислав Лем - Черное и белое (сборник)

Она занимает отдельное крыло дома, у нее даже отдельный сад, по которому она гуляет, отгороженный живой изгородью из терновника. Поговаривают, что она пристрастилась к одурманивающим средствам, никогда не выходит из дома и не совсем в своем уме. Никто ее не посещает, а слава за двадцать лет канула в Лету. Господин Ф. влюбился в нее еще юношей, но увлечение это, естественно, осталось в прошлом. Однажды во время какого-то ночного приема в спальне дочери он обнаруживает портрет этой женщины в молодые годы – нарисованный так, что глядящая с него женщина следит взглядом за тем, кто смотрит на портрет. Девушка ему не очень-то и нравится, однако бывает он у нее часто, но всегда в компании. Как-то вечером он звонит ей, но трубку берет мать, звучит немного охрипший голос, нежный, какой-то беззащитный – тот самый голос, который очень давно его столь очаровывал. Повинуясь внезапному импульсу, господин Ф. пишет на фирму письмо, где просит о встрече с этой женщиной, о возможности знакомства с ней. Возможно, он осмелился бы и на просьбу: «Я хочу, чтобы у меня был роман с Мерилин, которая каким-нибудь чудесным образом снова будет молодой», – если бы не был по-настоящему здравомыслящим человеком. Когда закончился «период ожидания», он снова посещает дом, на этот раз один. Визит затягивается до позднего вечера. Он гуляет с девушкой по саду в свете мягких летних отблесков на небе, свидетельствующих о хорошей погоде, и тут замечает, что ее мать стоит с другой стороны живой изгороди, как бы подслушивая их.

Очевидно, что дальше сюжет может развиваться по-разному, например, возможна такая ситуация, которая не оставляет выбора: или господин Ф. прекращает дальнейшие визиты, или он будет вести себя так, будто увлекся дочерью. Тем самым возникает нечто противоположное треугольнику из «Лолиты» Набокова, потому что там герой хочет заполучить девочку, моего же привлекает пожилая женщина. Так, во всяком случае, это выглядит. Но господину Ф. важно не завоевание пятидесятилетней женщины, а нечто другое – завоевание прекрасной актрисы, которой уже нет. Дело доходит до обручения, возможно, даже и до бракосочетания с дочерью. Господин Ф. чувствует, что попал в западню. Его заветное желание не исполнено. Возможно, в своем последнем письме он недостаточно ясно изложил свои желания? Поэтому он пишет новое письмо, ждет неделю (этот период важен с психологической точки зрения, потому что именно тогда господин Ф. «дозревает» до того, чтобы предаваться мечтам, иногда приобретающим навязчивость галлюцинации). И как-то раз, днем, в отсутствие дочери, прохаживаясь по пустому дому, он входит в спальню тещи.

Женщина, разбуженная от наркотического сна, принимает его за кого-то другого. Господин Ф., однако, этого не замечает – или не хочет замечать. Возможно, дочь застает его в постели с матерью. В любом случае она разрывает с господином Ф. и одновременно избавляется от матери, потому что дом принадлежит ей. Она никогда не хотела держать ее у себя, но не могла от нее избавиться, а теперь это стало возможным. Господин Ф. получает свою давнюю любовь: постаревшую, наркозависимую, несчастную женщину, которая держится за него изо всех сил, потому что ничего другого ей не остается.

Так выглядит эротический вариант этой истории. Он меня не слишком устраивает, так же, как и другие варианты, но прежде чем перейти к ним, я расскажу историю до конца. Господин Ф. хочет избавиться от старой актрисы, однако это невозможно. Он посылает очередные письма, и в конце концов приезжает в город, идет в то здание, в котором заключил договор. С некоторых пор у него возникли финансовые трудности, потому что он жил не по средствам и совершал рискованные сделки. В городе никто ни о чем не знает, фирма – обыкновенное страховое общество. Да, работал в ней некогда служащий, который сошел с ума и что-то там натворил. Теперь он находится в санатории, однако посещать его нельзя. Трудно сказать, тот ли это человек, с которым некогда разговаривал господин Ф. Владелец почтового ящика живет где-то за границей. Юрист фирмы посчитал, что господин Ф. ошибся адресом. Однако господин Ф. собирает доказательства, подтверждающие, что на самом деле что-то было: какие-то бизнесмены действительно начинали заниматься исследованием рынка в аспекте «исполнения желаний» клиентов, но, однако, отказались от этой идеи, потому что клиенты часто теряли чувство реальности и тяготели к криминальным поступкам. Однако то, что произошло, и то, как это интерпретирует господин Ф., является исключительно его предположением, которое ничем не подтверждается.

Сложность, сопряженная с первоначальным замыслом, заключалась в том, что он действительно давал возможность вызвать к жизни современного Фауста, но в виде тривиального романа об исполнении недоброжелательных желаний. Я напрасно пытался обогатить эту историю элементами из области политики и науки. Естественный ход событий всегда можно представить таким образом, чтобы герой все больше верил в анонимную силу, которая ему служит, а это ведет к эскалации требований, тогда как в мире политики и науки это должно быстро привести его к отрезвлению. На определенное время можно с уверенностью допустить такую игру совпадений между желаниями господина Ф. и событиями большой политики (господин Ф. желает устранить некоего политика из высоких сфер, и действительно этот человек случайно погибает или уходит в отставку; господин Ф. – француз, ожидает падения правительства, а дело происходит в 1939 году, разразилась война, правительство пало) – однако речь не об этом! Господин Ф. должен быть законченным ослом, чтобы поверить, что фирма по его просьбе довела дело до войны. Также и убийство или политический путч как исполнение желания – не слишком правдоподобно.

Эта история так и норовит отклониться в сторону сенсации или фантазии. Или исполняются мелкие желания господина Ф., которые, однако, не выходят за рамки его жизненных проблем – тогда, впрочем, все так и остается неясным. Или господин Ф. желает, чтобы произошли события, которые – если желания исполнятся – разрушат реализм повествования (если не исполнятся, история сразу утратит напряженность). Реалистическая повесть может представить карьеру какой-нибудь вымышленной звезды или миллиардера, но не вымышленный всемирный кризис или революцию в Америке, потому что реалистическая повесть должна иметь подтверждение в независимой от повести хронике исторических событий. Если бы господину Ф. пришла в голову мысль «исправить мир», фантастические события немедленно столкнули бы повесть с реалистической основы в гротеск или в область чудесного. Однако реализм был для меня conditio sine qua non[333] этой повести, потому что Фауст, история которого развивается в какой-то выдуманной исторической эпохе, перестает быть Фаустом наших дней. Фауст – это драма ненасытного духа, который стремится к недостижимому небу и приземляется в аду. Современный Фауст не может быть эротоманом, филистером, политиканом или наемным убийцей. В качестве Гретхен я выбрал уже умершую красотку, потому что господин Ф. должен добиваться чего-то невозможного – для нашего непрерывно текущего времени. Однако этот вариант, именно по причине его тривиальности, я отбросил, потому что он опирается на безвкусную плоскость натуралистического романотворчества. Возможности Фауста растут неожиданным и внезапным образом. Это внезапный «прилив сил» частично может быть иллюзорным, но, однако, это единственный фактор, который влияет на него извне, потому что все, к чему он стремится, должно быть его собственной выдумкой. Он по-прежнему остается незаметным, но из этого возникает перечень скрываемых до сих пор прихотей, то есть карикатура проблемы – а не проблема в своем реальном масштабе. Именно по этой причине невозможно насильственное вторжение мифической схемы в повествование – эта схема должна достоверно вписываться в «саму жизнь».