Яльмар Шахт - Главный финансист Третьего рейха. Признания старого лиса. 1923-1948

Молодое государство, нуждающееся для всего в капитале, постоянно подвергает себя опасности оказаться в зоне инфляции, поскольку ему приходится прибегать к кредитам центрального банка. Такое государство должно в первую очередь стремиться к жесткой экономии на расходах правительства. Оно может браться только за наиболее неотложные задачи и должно отказываться от всего, что не обеспечено необходимыми источниками дохода. Необходимость экономии противоречит понятному желанию парламентских представителей удовлетворять, насколько возможно, экономические потребности своих избирателей — потребности, которые всегда влекут за собой государственные расходы. Если министр финансов из-за нехватки средств лишен возможности удовлетворить их, то вина за это возлагается прежде всего на него, а не на депутатов, которые выдвигают финансово невыполнимые требования. По-настоящему эффективный министр финансов редко бывает популярным. Лишь в последующую эпоху ему будет отдана справед ливость. Правительство не должно обсуждать никаких статей расходов в парламенте до тех пор, пока не сможет указать, откуда можно взять средства для их компенсации. Сейчас в мире ведется много разговоров о так называемом «дефицитном расходовании», так много поддержки оказывается этой политике превышения бюджета с тем, чтобы преодолеть экономические нужды. Но каждая статья расходов, не обеспеченная бюджетным финансированием, должна тем или иным способом быть оплачена наличностью. Индонезия не располагает денежным рынком, где ее можно получить посредством выпуска краткосрочных векселей казначейства или другими аналогичными мерами. Обращение в центральный банк угрожает устойчивости национальной валюты. Поэтому Индонезия в своей финансовой политике должна при всех обстоятельствах стремиться поддерживать баланс доходов и расходов. Небольшой, хорошо оплачиваемый персонал сотрудников лучше, чем переполненный, низкооплачиваемый штат. В частности, вознаграждение, касающееся высших государственных должностей, должно рассчитываться так, чтобы лица, занимающие эти должности, не обременялись материальными заботами и могли целиком посвятить себя выполнению государственных функций. Оплата остального персонала также должна рассчитываться способом, исключающим его коррупцию. Каждый сотрудник должен сознавать, что в его руках — честь страны…

Народ Индонезии сообразителен, обязателен и, как все народы, близкие к природе, обладает развитым чувством справедливости. В результате длительного периода колониального правления ему не хватает самоконтроля. Но этому народу, который не может править собой, угрожает опасность оказаться под властью других. Народ Индонезии стоит перед жизненно важной альтернативой: выбрать ли правителей из собственной среды или снова попасть под иноземное влияние. Ответ не вызывает сомнений. Но если индонезийцы желают выбрать собственное правительство, они должны наделить его достаточной властью утверждать дисциплину и соблюдение законов. Демократические парламенты существуют не для того, чтобы обсуждать заранее каждую тактическую правительственную меру. Они должны задавать определенный стандарт поведения и подчиняться ограничениям, раз уж дают правительству свободу действий. Впоследствии они могут критиковать серьезные ошибки и просчеты и даже исправлять их, когда это требуется. Ошибки и просчеты происходят повсюду, но мы извлекаем уроки только из собственных ошибок. Правительство без полной власти не может вообще действовать. Парламенты — не место упражнениям в риторике, но доверители власти, полностью сознающие свою ответственность. В условиях беспорядка, отсутствия безопасности и дисциплины, распространенных в стране, Индонезия нуждается в правительстве, способном действовать волевым и силовым порядком, а также обладающем прерогативами карать и пресекать любой бунт против общественного порядка полновесной властью.

У индонезийского народа нет желания быть колониальным народом. Изречение «Восток есть Восток, а Запад есть Запад, и вместе им не сойтись» претит ему. Он хочет равных прав с другими народами, не теряя национальных особенностей. Он отвергает навязывание ему иноземного образа жизни. Он ценит богатство, собственность и комфорт Запада, но дорожит также вещами, которые существуют не для продажи, — человеческим достоинством, чувством чести, национальным самосознанием, воспитанием, верой в Бога. Только тот, кто понимает эту философию, может реально помочь ему. Он признает и уважает человеческое сообщество так, как оно выражено Гете:

Восток и Запад принадлежат Господу,Все земли к северу и югуПокоятся в Его власти.

Личные контакты с министрами и другими высокопоставленными должностными лицами всегда осуществлялись на весьма дружелюбной и конфиденциальной основе. На нас особое впечатление произвел Мердека — официальный индонезийский государственный праздник, проходящий 17 августа на широкой площади перед президентским дворцом, где выстраиваются трибуны и скамейки. Когда занимаются все места, за происходящим следит собрание в несколько тысяч человек. Кульминацией праздника Свободы становится подъем национального флага, который несет группа девочек, одетых в яркую униформу. Они подносят флаг к президенту, который отдает ему честь, и затем он поднимается по флагштоку в центре площади.

Вечером на площади у президентского дворца проходит фестиваль индонезийских национальных танцев. На нем присутствуют весь дипломатический корпус и все высокопоставленные должностные лица, как это было и днем.

Это истинно индонезийский праздник, представляющий танцы со всех сильно различающихся островов. Играют оркестры гамелан. Танцоры — мужчины и женщины — качаются из стороны в сторону при свете факелов и свечей, их руки рисуют в темноте таинственные фигуры и извиваются, как змеи. Каждое движение, каждый шаг имеют собственное эзотерическое, мистическое значение. Между танцорами появляются демоны в свирепых масках, размахивающие мечами и стремящиеся одолеть добрых духов. Все это сопровождается приглушенными, мягкими, вибрирующими, волнообразными музыкальными звуками гамеланов, являющихся полной противоположностью жесткому, отрывистому ритму американского джаза.

Танцевальному представлению предшествовал смотр войск, который особенно нас поразил. Мы приехали из Германии, находящейся в состоянии хаоса. В течение семи лет мы жили вне закона в отечестве, где, казалось, были умышленно разрушены и растоптаны все традиции. И вдруг сейчас, в далекой Азии, перед нашими глазами появился воинский строй, который марширует под музыку индонезийского оркестра, исполняемую столь четко и уверенно, как это мог бы делать прусский военный оркестр. Мелодии, которые он играл, — знакомые нам прусские военные марши. Когда солдаты стали отбивать строевой шаг, чего мы не слышали около пятнадцати лет, флейты, барабаны и другие инструменты оркестра зазвучали один за другими точно так, как это было в мирное время на парадном плацу каждого немецкого гарнизона. Затаив дыхание, зрители слушали, как они играют могучий гимн «Молюсь силе любви» в тысяче миль от страны, где родилась эта музыка».