Сергей Аксаков - Биография Михаила Николаевича Загоскина

Занавес опустился. Когда актеры вышли в залу к зрителям, все окружили Загоскина и спрашивали: «что с ним сделалось?» Он отвечал, что стихи позабыл, а в карман ошибкой положил вместо куплета листок белой бумаги… – Когда я спросил его о том же в свою очередь, Загоскин шепнул мне на ухо: «так сконфузился, мой друг, что не мог разобрать своей руки: уж это я выдумал, что будто положил в карман белую бумагу; только молчи, никому не сказывай». Я и промолчал на тот вечер или на ту ночь, потому что ужин и бал продолжались до утра. На другой день я рассказал секрет всем приятелям, да и Загоскин с своей стороны сделал то же: разумеется, все посмеялись вдоволь.

Загоскин был постоянно весел в обществе и семейном кругу. Эта веселость происходила от невозмутимой ясности простой его души, безупречной совести и неистощимого благодушия; она невольно сообщалась другим и одушевляла всех: понятно, как он был любим в обществе, в кругу родных и в семье. Веселость не оставляла Загоскина даже в мучительной болезни; рассказывая о своих страданиях, он нередко употреблял такие оригинальные выражения, что заставлял смеяться окружающих и самого врача. Шуточное неконченное послание в стихах к А. Е. Аверкиеву, которое будет напечатано в последней книжке «Москвы и москвичей»,[15] показывает, до какой степени сохранились в Загоскине веселость и спокойствие духа почти до самой кончины. Будучи сам неспособен не только к чувству зла, но даже к минутному недоброжелательству, он никогда не предполагал этих свойств в других людях. Лицемерия он не понимал совсем. Множество ошибок и поучительных уроков не излечили его от доверчивости, и ему всегда казалось, что он окружен прекрасными людьми.

Загоскин не получил в своей юности систематического, научного образования: он учился сам и образовал себя впоследствии необыкновенно обширным чтением книг. Имея ум простой, здравый и практический, он не любил ни в чем отвлеченности и был всегда врагом всякой мечтательности и темных, метафизических, трудных для понимания, мыслей и выражений. В прежнее время, когда это направление было в ходу, он врезывался иногда, с русским толком и метким русским словом, в круг людей, носившихся в туманах немецкой философии и не только все окружающие, но и сами умствователи, внезапно упав с холодных и страшных высот изолированной мысли, предавались веселому смеху.

Из всего сказанного о Загоскине не трудно заключить, что он был бесцеремонен, прост в обращении: многим казалось, что эта простота доходила до излишества. Бывая иногда, по своему положению в свете и по своей литературной славе, в кругу людей так называемого высшего общества, Загоскин не мог не грешить против его законов и принятых форм, потому что был одинаков во всех слоях общества; его одушевленная и громкая речь, неучтивая точность выражений, простота языка и приемов часто противоречили невозмутимому спокойствию холодного этикета. Его русская натура постоянно сквозила из-под камергерского мундира и на аристократическом бале, и во дворце. Некоторые пожимали плечами, улыбались значительно и удалялись от него, а некоторые именно за то очень любили и уважали Загоскина.

В заключение должно сказать, что ко всем прекрасным свойствам своего счастливого нрава, к младенческому незлобию души и неограниченной доброте, Загоскин присоединял высшее благо – теплую веру христианина… Да будет мир его душе…

Примечания

1

При составлении этой статьи я основывался, особенно до 1815 года, на записке, сообщенной мне братом покойного, Маркелом Николаевичем Загоскиным. С 1826 г., живя постоянно в Москве и находясь в самых близких отношениях с автором «Юрия Милославского», я уже рассказываю то, что видел и слышал сам; разные документы и письма были доставлены мне сыном Загоскина, С. М. Загоскиным.

2

Богатонов – персонаж комедии М. Н. Загоскина «Господин Богатонов, или Провинциал в столице» (СПБ. 1817).

3

Не имея в руках книжек этого журнала, ничего не могу сказать о достоинстве статей Загоскина. – В журнале «Северный наблюдатель» (1817) Загоскин довольно часто печатал театральные обозрения, нравоописательные очерки, драматические сцены, подписанные различными псевдонимами: «Ювенал Беневольский», «Обитатель Лиговского канала», «М. З. Житель Лиговского канала» и т. д. Однажды Загоскин под псевдонимом Ювенала Беиевольского напечатал рецензию на первое представление своей собственной пьесы «Богатонов, или Провинциал в столице» («Северный наблюдатель», 1817, ч. I, № 1, стр. 22–28).

4

«Второй Богатонов, или Столичный житель в провинции» – эта комедия Загоскина называлась, так: «Богатонов в деревне, или Сюрприз самому себе».

5

Я считаю «Мирошева» лучшим, произведением Загоскина… – Белинский, как и некоторые другие современный Загоскину критики, оценивал этот роман гораздо более критически. Белинский относил «Мирошева» к тому типу явлений в русской литературе, о которых скоро «уже не будут ни говорить, ни писать, как уже не говорят и не пишут больше о Выжигиных, – и цель нашей статьи – ускорить по возможности это вожделенное время, которое будет свидетельством, что наша литература и общественный вкус сделали еще шаг вперед…» (В. Г. Белинский, Полн. собр. соч., т. VI, М. 1955. стр. 52).

6

Это послание, кажется, было напечатано в Петербурге, в журнале «Общества соревнователей просвещения». – Журнал «Вольного общества любителей российской словесности» назывался «Соревнователь просвещения и благотворения». Стихотворение «Послание к Н. И. Гнедичу» было напечатано в «Соревнователе просвещения и благотворения» (1821, ч. XIV, № 6, стр. 302–307).

7

Оба эти пиесы… в журнале которого они и напечатаны. – Стихотворение Загоскина «Авторская клятва» напечатано в журнале «Соревнователь просвещения и благотворения» (1821, ч. XV, № 7, стр. 98-105); стихотворение «Выбор жены» (у Аксакова неточно: «Выбор невесты») – в том же журнале (1821, ч. XV, № 8, стр. 227–235).

8

Известный псевдоним Алексея Алексеевича Перовского.

9

В 1830 году я написал самый строгий разбор «Юрия Милославского» и напечатал его в «Московском Вестнике». Я помещаю мою тогдашнюю критику в. Приложениях, предполагая, что для некоторых читателей будет интересно сличить мнения одного и того же человека, об одной и той же книге, написанные через 22 года, одно после другого.