Джимми Коллинз - Летчик испытатель

Он сказал, что летчик не был виноват, — сдал мотор, и летчик прекрасно справился со своей задачей. Роджерс сказал, что только хороший летчик мот при подобных обстоятельствах сохранить жизнь всем находившимся в самолете пассажирам и что сам он был единственным пострадавшим.

Он сказал мне, что выдумал вначале историю с лошадью, так как думал, что я обыкновенный пассажир. Он просил меня ничего не говорить остальным пассажирам, чтобы не испугать их и не испортить им путешествия.

Он никогда не узнает этого

Летая вместе, летчики часто подшучивают друг над другом.

Два знакомьте мне летчика вылетели с аэродрома Келли в Даллас, чтобы совершить загородную прогулку. На обратном пути погода была очень скверная, и их сильно болтало.

Примерно в пятидесяти милях от Сан-Антонио, летчик, который вел самолет обернулся, чтобы попросить спичек у товарища на заднем сидении. Того не было видно. Тогда летчик решил, что, вероятно, товарищ задремал и соскользнул с сидения вглубь кабины. Из-под руки он заглянул в фюзеляж. Задняя кабина была пуста.

Он летел на высоте 500 футов, ни разу за весь полет не поднимаясь выше, а подчас летел даже ниже.

Летчик перепугался насмерть, подумав, что его пассажир распустил ремень, чтобы вытянуться и заснуть, и толчком его выбросило из кабины. Может быть, тот от неожиданности растерялся и не успел раскрыть парашют… Летчик повернул назад и на всем обратном пути искал тело товарища. Он потратил очень много времени на поиски, но сохранил достаточно горючего, чтобы повернуть назад и долететь до аэродрома Келли.

Он ничего не обнаружил и все время до Келли терзался беспокойством. Когда же он приземлился, его на аэродроме встретил товарищ.

Он рассказал, что во время полета он расстегнул свой ремень, вытянулся и уснул. Вдруг он почувствовал толчок и, очнувшись, обнаружил, что кабинка находится сбоку от него и примерно на четыре фута ниже. Он потянулся к ней, но ухватил только воздух. Под ним прошло хвостовое оперение, и самолет улетел…

Сперва он был страшно ошеломлен, но вскоре сообразил, что надо что-то делать, нельзя же попусту болтаться в воздухе. Он дернул кольцо. Парашют раскрылся как раз во-время.

Он дошел до шоссе, над которым только что летел, и добрался до аэродрома верхом. Он сказал, что видел, как самолет сделал круг и полетел назад на поиски.

Летчик, который вел машину, так никогда и не узнал — выпал ли его приятель из кабинки или выскочил из нее шутки ради.

Мечта Бонни

У Бонни была мечта. Эта мечта светилась в его глазах изобретателя. Дни его оживляла надежда, по ночам он видел свою мечту осуществленной.

Зная его мечту, мы звали его Бонни-чайка. Он мечтал создать из металла, дерева и ткани самолет, который мог бы в полете парить, как чайка. Самолет, который без мускулов и перьев чайки должен был обладать ее грацией.

Он изучал чаек. Он изучал их живыми и мертвыми. Он изучал их в их замечательном парящем полете. Он убивал их и изучал их безжизненные крылья. Он хотел выведать их тайну. Он хотел, чтобы тайной этой овладел человек.

Бойни завидовал чайкам. Он убивал их сотнями, нет, — тысячами и хоронил в поле. Он изучал их мертвые тела и построил самолет, подобный, как ему казалось, чайке.

Он построил самолет и готовился к полету. Инженеры, никогда не изучавшие чаек, но изучавшие полет человека, говорили ему, что он не должен этого делать. Они указывали ему, что центр тяжести его машины переместился на крылья, а это опасно. Но Бонни был опьянен своей мечтой. Его глаза светились уверенностью в успехе.

Он поднялся благополучно. Он с шумом пронесся по аэродрому. И если этот шум не напоминал о полете чайки, то самолет все-таки был похож на нее. Он поднялся в воздух, подобно гигантской чайке, и начал крутой подъем. Мудрецы дивились: неужели их доводы опроверг невежественный мечтатель?

Удивление длилось недолго. Когда Бонни попробовал выровняться, нос самолета опустился, и машина врезалась в землю, как чайка, ныряющая в океан за рыбой…

Мы бросились к месту катастрофы. Бонни был уже мертв. Его окружали не только обломки крыльев его собственной чайки, но и перья — остатки тысяч крыльев настоящих чаек. Он врезался прямо в кладбище убитых им чаек…

Эпизод с трубкой

Иногда можно разбить машину из-за какой-нибудь глупой мелочи.

В Акроне я однажды делал обратную петлю. Я дошел до вершины петли и тут же начал входить во вторую. Я не хотел делать второй петли и взял ручку на себя. Ручка не дошла до нужного положения. Она была чем-то зажата.

Машина все круче опускала нос книзу и входила в пике. Я повернул стабилизатор, и это позволило мне с грехом пополам поднять нос самолета. Но я не мог удержать его в этом положении, даже если бы сбавил половину оборотов мотора. Сесть будет нелегко: я знал, что, когда снижусь для посадки, ручку зажмет еще сильнее, и самолет клюнет носом, прежде чем я успею что-нибудь сделать. Может случиться и так, что на малой высоте мотор заглохнет, и получится то же. Как бы там ни было, это был не мой самолет, и я решил оставить его и прыгать с парашютом только в крайнем случае.

Я еще несколько раз попробовал потянуть ручку. Каждый раз, когда я дергал ее назад, она доходила только до определенного места и там натыкалась на какое-то препятствие. Я надеялся, что сяду, если мне удастся остановить ручку в этом крайнем положении.

На небольшой высоте я возвратился к полю, оттянув ручку назад насколько мог, поддерживая нос самолета работой мотора. Мне пришлось садиться на большой скорости с поднятым хвостам. Самолет, бешено подпрыгивая, прошел все поле, но поездка закончилась благополучно.

Я сделал немедленный осмотр, чтобы обнаружить, что зажимало ручку. Перед полетом я вынул из машины все незакрепленные части и поэтому не мог пенять, что могло попасть в управление.

Я нашел трубку из кукурузного стебля, которую владелец самолета разыскивал уже несколько недель. Он оставил ее в багажном отделении и никак не мог после этого найти. Она проскользнула сквозь маленькое отверстие в задней стенке и, очевидно, все время болталась внутри фюзеляжа…

Когда я делал обратную петлю, центробежная сила вклинивала трубку в верхние лонжероны в конце фюзеляжа. Когда я тянул ручку назад, кабанчик руля глубины упирался в трубку, не девая мне довести ее до конца.

Осталась целой только чашечка трубки. Она засела боком. Если бы она застряла нижней частью, то ручка оказалась бы зажатой еще более неудачно, и мне бы пришлось или прыгнуть с парашютом, или вместе с самолетом хлопнуться на землю. С прыжком пришлось бы торопиться, потому что во вторую петлю я невольно вошел на небольшой высоте…