Евдокия Иванова - Продолжая летопись предков…

17 августа 1983 г. вызов по повестке для меня оказался роковым. Судья Ленков мне заявляет, что суд не будет рассматривать моё заявление по причине… моей недееспособности. И подаёт мне дело: «Ознакомьтесь». В нём не оказалось документов в защиту моих интересов для опровержения статьи «И снова проверки», таких как материал проверки горторгинспекцией, объяснительная записка директора магазина № 20. Зато была справка, выданная главврачом Ухтинского психиатрического диспансера Шихановой Тамарой Ивановной, где говорилось: «Иванова Е.Н. — инвалид второй группы, страдает хроническим слабоумием, склонна к сутяжничеству. За свои действия ответственность не несёт. Является недееспособной». Подпись врача и печать.

Судья Ленков В.П. заявил, что согласно этой справке дело рассматриваться судом не может. Я судье доказываю, что в психиатрической больнице никогда не лечилась. Судебно-психиатрической экспертной комиссии не проходила. Решения судебных органов о моей недееспособности у вас нет. Справка же главврача-психиатра, приобщённая к делу, является недействительной. Линков мне заявляет: или я заберу исковое заявление, или он идёт к прокурору за санкцией на принудительное лечение меня в психиатрической больнице. Я снова отказалась. Тогда он запер меня в кабинете на ключ и вышел. Ходил судья или нет к прокурору, я не знаю, но вскоре он появился и заявил, что прокурора пока нет на месте. Я сидела в кабинете и плакала. Серьёзно испугалась, что меня могут закрыть в психбольницу. Я решила уступить, пообещала судье забрать заявление. Я просила судью отпустить меня домой. Обещала, что приду вместе с корреспондентом Виричевым, чтобы он извинился при судье передо мной, и я заберу заявление. Он мне поверил и отпустил домой. Мне ничего не оставалось делать, как спасать свою жизнь, здоровье и достоинство. Собралась и поехала в Москву в Комитет народного контроля РСФСР за помощью. Там вникли в суть дела и через Прокуратуру РСФСР меня поместили в Московскую психиатрическую больницу на обследование.

Надо сказать, что я в то время была общественным контролёром по торговле и активно сотрудничала с Комитетом народного контроля РСФСР. Посылала в его адрес разные материалы о злоупотреблениях в торговле. Сообщала и о том, что в марте 1981 года сгорел склад хозтоваров на промтоварной базе УРС ОКН. В связи с пожаром списали товаров на сумму 253902 рубля (очень большие деньги по тем временам). Списали мебель, которой в сгоревшем складе быть никак не могло. Я об этом сообщила в КНК РСФСР.

В Ухте побывала московская комиссия КНК РСФСР. Комиссия вскрыла нарушения и хищения в УРСе «Коминефти». Многих наказали. Поэтому я надеялась, что КНК РСФСР поможет.

23 августа 1983 г. в 6 часов утра я улетела в Москву на самолёте. В КНК РСФСР меня знали, приняли. Помогли составить обращение в Прокуратуру РСФСР. Я написала под копировальную бумагу два экземпляра. К моему заявлению приложили бумагу: «Прокуратура РСФСР. По делу Ивановой Е.Н. связаться с КНК РСФСР» и там же номер телефона. В КНК РСФСР обещали мне помочь восстановить справедливость. Копию моего заявления оставили себе. В прокуратуру я сдала своё заявление. Через два часа меня вызвали на приём. В кабинете сидели два прокурора и двое мужчин в белых халатах. Прокурор просил рассказать, кто я и зачем требую поместить меня в психиатрическую больницу.

Я подробно рассказала, что была вынуждена приехать в Москву. Объяснила, что в газете «Красное знамя» за 20.03.1983 г. была клеветническая статья в мой адрес, и я потребовала через суд опровержения. Нарсудья Ленков В.П. просит меня забрать моё исковое заявление к редакции газеты «Красное знамя». 17 августа 1983 г. меня вызвали в суд, и судья Ленков заявил, что в моём деле есть справка о моей недееспособности за подписью главврача Ухтинского психдиспансера с печатью. Я сказала, что буду оспаривать эту справку. Я доказывала судье, что эта справка не соответствует действительности, что в психиатрической больнице никогда не лечилась. Судебно-психиатрическую экспертную комиссию я не походила. Нет решения судебного органа о моей недееспособности. Я слабоумием не страдаю. За свои действия несу ответственность перед законом. Судья грозился, что возьмёт санкцию от прокурора, чтобы меня поместить на принудительное лечение в психбольницу. По этой причине я приехала в Москву, чтобы Прокуратура РСФСР направила меня в психиатрическую больницу на обследование. Меня увезли в психбольницу в машине скорой помощи.

Репортаж из сумасшедшего дома

23 августа 1983 г. меня из Прокуратуры РСФСР привезли в психбольницу по адресу: 115522 Москва, ул. Москворечье, дом 7, ПКБ № 15 отделение № 10. Как положено, помыли меня в ванне. Дали старый фланелевый халат очень большого размера. Поместили в палату. Потом меня вызвали в кабинет врачей. У врачей тот же вопрос, что был у сотрудников Прокуратуры РСФСР: зачем я приехала в Москву добровольно в психбольницу? Я отвечала врачам: по той причине, что у меня нет другого выхода. Долго со мной беседовали врачи, потом зав. отделением мне сказала, что моим лечащим врачом будет Маргарита Леонидовна Гельфенбейн. Мне дали конверт, чтобы я сама написала мужу письмо домой. На конверте обратный адрес написала: «Москва». В письме сообщала, что нахожусь в психбольнице. Адрес больницы врач напишет. Просила, чтобы никому не говорили, где я нахожусь. Адреса чтобы никому не давали. Мне в кабинете врачей принесли другой халат моего размера красно-оранжевой расцветки. Потом мне стало известно, что Маргарита Леонидовна — лечащий врач больных с лёгкими расстройствами. Все больные с лёгким психическим расстройством — в цветных халатах яркой окраски — после завтрака, с 9 до 12 часов, ходили на работу в цех (как трудовая терапия). Одни клеили бумажные пакеты под крупы, лавровый лист. Другие постоянно собирали шариковые школьные ручки — вставляли стержень. Я очень быстро собирала ручки.

11 ч. 50 мин. Звонок. Все должны собрать свою работу и записать: ФИО, сколько-то штук сделано. Завхоз быстро записывает себе в журнал и ведёт нас в столовую, где обслуживают медперсонал. Каждому дают стакан сладкого чая и булочку. Тогда булочка стоила 3 коп. После завхоз проверит, правильно ли больные отчитались за выполненную работу, и передаст лечащему врачу. В больнице я уже находилась больше недели. К больничному режиму начала привыкать. Надеялась, что долго меня держать не будут.

Голову проверили каким-то аппаратом. Трудно пережить такое испытание. Небольшая будка примерно 1,5 на 1,5 метра. Посадили меня в кресло. За спиной на тумбочке нечто, похожее на маленький телевизор. С левой стороны какой-то ящик, тоже на тумбочке. На голове закрутили волосы, как на бигуди (так в парикмахерских завивают при укладке волос), и что-то включили — как антенну к телевизору. Впереди очень большая электролампа — прожектор. Посадили в ту позу, в какой я должна сидеть, руки на коленях, до конца проверки — 40 минут. Предупредили, что будут неприятные звуки, не нужно бояться. Для здоровья не будет вредно. Закрыли будку. Включили аппарат. От лампочки глаза режет. Слёзы ручьём бегут по лицу. Сбоку слышится неприятный шум, как будто железом по железу скребут. Небольшой перерыв, тишина и вдруг повторяется, только напряжение сильнее становится. Последние минуты были очень трудными. Глаза режет, слёзы бегут, вся мокрая, мне слышится звук идущего на меня поезда, как будто я — в яме метро. Чувствую страх. Сижу в кресле, руки опираются на бока кресла. Дрогнула. Руки опустились с колен. Выключили большую электролампу — прожектор. Врач заходит в будку, снимает с головы «бигуди». Вышли в коридор. Я вся мокрая. Вытерлась полотенцем. Несколько минут посидели и пошли в свой корпус № 15 (лаборатория находится в другом корпусе).