М. Рузе - Роберт Оппенгеймер и атомная бомба

Но масс-спектрограф может накопить не более, миллионных долей грамма в день, а речь шла о добыче килограммов урана-235. Необходимость экстраполяции метода масс-спектрографа на большие масштабы натолкнулась на множество трудностей. Работать с газообразными соединениями урана весьма затруднительно, потому что в большом потоке ионов возбуждаются паразитные электрические эффекты, препятствующие разделению изотопов.

Оппенгеймер добровольно предложил Лоуренсу свое сотрудничество. Он внес предложение, которое позволило сэкономить три четверти средств, ассигнованных на разработку этого метода. Был сконструирован калютрон (циклотрон Калифорнийского университета), который использовался на гигантском заводе в Ок-Ридже вместе с другими установками для разделения изотопов.

Эффективная помощь, оказанная добровольно Оппенгеймером Лоуренсу, не могла остаться не замеченной руководителями работ по созданию ядерного оружия. Осенью 1941. года лауреат Нобелевской премии Комптон пригласил его принять участие в работе специальной комиссии Национальной академии наук, которая в течение двух дней обсуждала проблемы использования атомной энергии в военных целях. Через несколько месяцев эпизодическое участие Оппенгеймера в работе комиссии перешло в постоянное сотрудничество.

В июле Оппенгеймер взял на себя руководство группой теоретической физики, которая упорно продолжала искать наилучшую модель ядерной бомбы. Именно тогда и именно в этой группе впервые была серьезно исследована возможность высвобождения ядерной энергии в процессе, который можно, в известном смысле, считать обратным делению урана, – в процессе синтеза легких ядер, в частности водорода. Мы уже знаем, что дефект массы достигает максимума для элементов среднего атомного веса, находящихся в середине таблицы Менделеева. Этим объясняется то, что деление более тяжелых ядер, дающее средние ядра, сопровождается выделением энергии, соответствующей потерянной массе. Однако если использовать элементы с другого края таблицы, то оказывается, что при синтезе легких ядер (таких, как водород), образующих ядра более тяжелых элементов, также происходит переход к повышению дефекта массы, сопровождающийся выделением энергии. Этот тип ядерной реакции порождает энергию, испускаемую Солнцем и другими звездами. Оппенгеймер и его сотрудники установили, что осуществление взрывной реакции ядерного синтеза теоретически возможно, но потребует решения таких проблем, которыми следует заняться несколько позднее.

Соединенные Штаты вступили в войну; обстановка требовала решительных действий; перспектива создания урановой бомбы прояснялась с каждым днем, и та из воюющих сторон, которая первой стала бы обладательницей такой бомбы, могла быть уверена в своей полной победе.

В августе 1942 года в результате соглашения с английским правительством американской армии было официально поручено организовать совместную работу английских и американских ученых-атомников в направлении использования атомной энергии в военных целях; все исследовательские группы стали работать по одному плану, получившему название «Манхэттенский проект».

Эта централизация вполне отвечала личным планам Оппенгеймера. Он считал даже, что она не должна ограничиваться административными вопросами. Работая с учеными-атомниками, Оппенгеймер убедился, что было потеряно драгоценное время из-за разобщенности ученых и отсутствия координации между лабораториями и исследовательскими центрами. В различных местах производились одинаковые опыты; теоретикам приходилось изучать результаты, полученные далеко от места их работы; бесчисленными техническими проблемами практического изготовления атомной бомбы занимались в США, Канаде и Великобритании. Оппенгеймер мечтал собрать всех этих людей в одной лаборатории, в неком атомном центре, где специалисты всех отраслей физики работали бы под единым руководством над созданием атомной бомбы.

Оппенгеймер убедил в этом Комптона и руководителей армии.

Осенью 1942 года генерал Гровс, начальник Манхэттенского проекта, встретил Оппенгеймера в специальном купе поезда, шедшего из Чикаго к тихоокеанскому побережью, и предложил ему лично возглавить ту единую лабораторию, которая должна будет создать атомную бомбу.

IV. Город атомной бомбы

Роберту Оппенгеймеру было только тридцать восемь лет, когда ему предложили руководить той «сверхлабораторией», откуда впоследствии вышла атомная бомба. К тому времени он уже опубликовал множество трудов по самым различным вопросам современной физики и, пожалуй, больше, чем кто-либо другой в США, приложил усилий для подготовки нового поколения ученых. Но за ним не числилось ни одного подлинно выдающегося открытия в отличие, например, от Энрико Ферми и многих других заслуженно прославленных физиков, которым предстояло работать непосредственно под началом Оппенгеймера. Поэтому когда генерал Гровс, возглавлявший Манхэттенский проект, сообщил о своем выборе, то, по его словам, он навлек на себя ожесточенные нападки:

«Мне с укоризной говорили, что только лауреат Нобелевской премии или, по крайней мере, достаточно пожилой человек, может занимать подобное положение. Но я делал ставку на Оппенгеймера, и его успех подтвердил, что я был прав. Никто не смог бы сделать того, что сделал он».

И, действительно, Оппенгеймер был как раз right man [7] для такого предприятия. Возможно, какой-нибудь гениальный теоретик или исследователь, специализировавшийся в одном направлении, добился бы необычайных успехов в области ядерной физики, располагая огромным кредитом и материальными средствами, которые самое богатое в мире государство неожиданно предоставило научным работникам. Но цель была не в том, чтобы содействовать развитию теоретических исследований, а в том, чтобы приобретенные в прошлые годы знания нашли практическое применение в огромных масштабах. А это значило преодолеть тысячи технологических трудностей и провести серьезную работу по координированию – ничего больше. Мы постоянно читаем о том, что война стимулировала ядерные изыскания в США. Но это значит смешивать науку с технологией. Сам Оппенгеймер много раз утверждал, что война слишком затормозила развитие науки; в университетах перестали преподавать физику, и формирование новых исследователей задержалось на несколько лет. Молодежь, которая могла бы пойти по этому пути, ушла на фронт, а самые блестящие профессора работали над созданием бомбы.

Как физик Оппенгеймер обладал огромным достоинством – он сочетал в себе глубокую осведомленность с разносторонностью. Не замыкаясь в рамках ни одного из специальных исследований, он досконально знал результаты каждого из них. Он не только знал все, что было известно о расщеплении урана, он предвидел дальнейшие открытия и возможную связь между ними. Оппенгеймер был прежде всего организатором и вожаком; и то свойственное ему обаяние, о котором свидетельствуют все, кто близко с ним сталкивался, он поставил на службу конкретному делу. Да еще какому! Ведь предстояло создать и возглавить крупнейшую из когда-либо существовавших лабораторию, откуда выйдет сверхчеловеческое оружие, способное сокрушить силы зла!