Николай Бондаренко - Летим на разведку

А сейчас мы, однополчане, жестоко мстим врагу за смерть боевых друзей. Мстим и за погибших в боях за Мелитополь товарищей из экипажей Ковалева и Попурина...

Экипаж Панфилова после инцидента со своими "яками" на разведку уже не посылают, а назначенный в мое звено экипаж Угарова летает ведомым у командира полка. Так что больше всех, как говорится, работенки по разведке достается нам с Моисеевым. Мы этим довольны. Все новые и новые сведения о фашистских войсках доставляем командованию.

...В одном из вылетов за Днепр я замечаю неподалеку от крупного населенного пункта множество немецких самолетов-бомбардировщиков, стоящих в степи.

- Борис, посмотри! - кричу и толкаю Зиновьева, записывающего что-то в бортовом журнале.

- Аэродром Большая Костромка! Его никто еще не знает! - обрадованно произносит Борис и быстро вслух считает самолеты.

- Захожу на фотографирование!

- Заходи!

- Вот это подвалило нам медведя сегодня, - говорю Борису, выполняя заход.

- Баглай!

- Слушаю!

- Передай закодированно на КП: разведан аэродром Большая Костромка. На нем сто пять двухмоторных бомбардировщиков! - дает команду стрелку-радисту Зиновьев.

- Понял, передаю! - коротко отвечает Баглай.

- Ты хорошо сосчитал? - спрашиваю штурмана.

- Хорошо. Борис Зиновьев считает самолеты на аэродромах с точностью плюс минус три. А мою ошибку, если она будет, поправит вот эта шкатулочка, отвечает Зиновьев, выключая тумблеры на щитке управления фотоаппаратами.

Мы находимся в дальней точке маршрута. Это не очень приятно. Я часто поглядываю на лежащую далеко-далеко на восточном горизонте легкую синеватую дымку. Скорее бы туда, домой.

- Слушай, Борька, а если, не дай бог, фотоаппараты замерзли и не сработали? Давай я еще разок зайду. Для гарантии... - говорю обеспокоенно штурману.

- Давай! - соглашается Борис.

Делаю повторный заход, и Зиновьев снова проходится по тумблерам управления фотоаппаратурой.

- Вот теперь моя душенька спокойна, - говорю, отваливая резким разворотом от аэродрома противника.

- Командир, бьют зенитки! - докладывает Баглай.

- Да черт с ними!

- И первый и второй раз ты прошел над центром летного поля. Фотоаппараты работали отлично. Я на "бесконечность" дал. Так что снимков наклепали много! - смеется Зиновьев.

- Петя, истребители в воздухе есть? - спрашиваю у стрелка-радиста.

- Пока не вижу, командир.

- Хорошо, летим домой.

Мы, разведчики, после боевого задания пропадаем в фотоотделении полка. Очень хочется скорее узнать результаты своей работы. Сегодня у нас особенная радость: в обоих заходах отлично заснят новый аэродром. Зиновьев ошибся в подсчете на три самолета. На снимках - сто восемь бомбардировщиков "Юнкерс-88".

Фотографируя что-то новое, я и штурман стараемся "протянуть" снимки: захватить и рядом лежащий населенный пункт или что-то характерное на земле это для того, чтобы "привязать" объекты к карте. Вот на снимках село Большая Костромка, а вот аэродром. И село, и аэродром, и дорожки, и овражки "привязываются" к карте-двухкилометровке.

В экипаже мы этот немецкий аэродром зовем "нашим". За ним теперь каждый день наблюдают разведчики дивизии. Ведь "юнкерсы" не на парад собрались! А однажды я увидел их летящими бомбить наши войска. Во мне сразу закипела кровь.

- Баглай! - закричал я. - Передавай непрерывно на волне наведения открытым текстом: "Я - "Полюс-девятнадцать". От Михайловки с курсом девяносто, без прикрытия, на высоте три тысячи метров идут тридцать Ю-88. Предположительно идут на Большой Токмак!" Передавай, пусть их наши истребители хорошенько по шерстят!

- Понял, командир, передаю!

- Ух, воронье проклятое! - зло произносит Зиновьев.

...Уже октябрь. Стоит хорошая осенняя погода. Бездонное голубое небо покрыто полупрозрачными перистыми облаками. Отличная видимость. В высотном полете от Днепра хорошо просматривается северная береговая черта Азовского моря. Далеко-далеко на ее восточной окраине виден входящий мысиком в море, ставший уже тыловым город Таганрог. А далеко на западе видны на земле большие темные пятна - это ожидающие освобождения Николаев и Одесса.

Однажды в теплый вечер бабьего лета в Люксембург-Розовке стрелок-радист Роман Хабаров пригласил меня отведать терна. За этим кислым развлечением я вспомнил, что он, Хабаров, сбил под Сталинградом немецкий истребитель "Мессершмитт-110". О самолетах противника мне, разведчику, нужно многое знать. Поэтому я засыпал его вопросами.

- Слушай, ты под Сталинградом "сто десятого" завалил. Что за жар-птица? Расскажи.

- Это, брат, такая птица - настоящий стервятник. А впрочем, не так страшен черт, как его малюют, - то ли в шутку, то ли всерьез отвечает Хабаров.

- И то верно. Ты его сбил!

- Ну, сбил. Подвернулся - я его и шарахнул. Еще если встанет на пути спуску не дам. Только так с ними надо...

- А почему же мой стрелок-радист не может спустить его с неба?

- Может, конечно, и твой! У "мессера" есть свои слабые места: баки заправляются горючкой...

- Ну вот. А немецкий бензин горит ведь неплохо, правда?

Прошло два дня, и в мой пятьдесят шестой вылет состоялась встреча со "сто десятым".

Было это так. В двадцати километрах южнее Мелитополя я прошел линию фронта и углубился в тыл врага на тридцать километров. Высота - семь тысяч двести метров. Со мной летят Зиновьев и стрелок-радист Леонид Инжеватов. Борис приступил к выполнению задания. Осматривая внимательно переднюю полусферу, я увидел, как справа от курса с превышением в триста метров нам наперерез идет двухмоторный, с "обрубленными" концами крыльев немецкий самолет. В это время дистанция между нами - полторы тысячи метров. Для встречно-пересекающихся курсов это очень маленькая дистанция.

- Боря, посмотри! - быстро показываю "сто десятого" Зиновьеву и принимаю решение развернуться назад.

- Голубчики, здоровеньки булы! - крикнул и по-своему, по-зиновьевски, захохотал штурман.

Со снижением я кладу машину на крыло. Крен получился за шестьдесят градусов. Произошла перемена рулей. Что есть силы, тяну обеими руками штурвал на себя, чтобы быстро развернуться на сто восемьдесят. Затем резко выхожу из разворота. И слышу голос Зиновьева:

- Инжеватов, "сто десятый" сзади! Хорошо охраняй нижнюю полусферу!

- Есть!

Веду машину в направлении своей территории с "прижимом", чтобы разогнать наибольшую скорость.

- "Мессер" заходит справа сверху для атаки! - кричит мне Зиновьев. Слушай меня! Буду давать маневр - куда отворачивать машину!

- Понял! - Я полностью доверяюсь ему: Зиновьев очень сообразительный человек.

- Заходит, заходит, заходит... Успокаивается... Прицеливается... Вправо вниз! - дает мне команду Зиновьев, но сам почему-то не стреляет.