Галина Мосияш - Встреча навсегда

Были тут и какие–то предшествующие обстоятельства, которые, казалось, не имели к этому никакого отношения. Однако связь все же была.

Осенью 1975‑го Сергей поехал с киногруппой в дальний район на съемки очередного сюжета для телевидения. Сильно простыл в дороге и вернулся с бронхитом. Больше месяца пробыл на больничном. (Врач была хорошо мне знакома, и мы вместе лечили его дома.) Через неделю–полторы он уже чувствовал себя довольно хорошо. И не знал, куда девать свободное время. Решил написать для «Дружных ребят» (газета в Алма — Ате) рассказ или небольшую повесть о спартанском мальчике. (Когда–то он читал о Древней Спарте, о суровом воспитании детей, особенно мальчиков и пр.) А у меня в мыслях было другое: написать бы хорошую повесть об Александре Невском. Ведь это один из любимых русских князей — легендарная личность.

— Зачем тебе, — говорю, — греческий мальчик, когда у нас на Руси столько своих замечательных людей было. Тот же Невский. Вот о нем бы рассказать детям и нашей молодежи!

— Выдумала тоже! Во–первых, это большая ответственность — реальное историческое лицо. Надо писать серьезную книгу. Не смогу я, не потяну.

— Так я думаю — писать мы будем сразу вместе, чтоб не править и не переделывать потом.

Помню весь наш разговор, будто это было вчера. На работу я пока еще не устроилась, с тех пор как уволилась для «Вани» (то сценарий дописывала, то с «Икаром» занята была, то с Минским журналом «Березка» сотрудничала). Так что относительно была свободна. Наконец уговорила его.

На другой же день поехала в нашу областную, отлично укомплектованную библиотеку. Набрала полную сумку исторической литературы, факсимиле некоторых рукописей — все, что было у них о Невском.

— Ну, давай теперь читать, «вживаться в эпоху»!..

Читали оба. Если я была занята приготовлением обеда, просила его читать вслух.

Кстати, надо сказать, было у нас еще одно «обстоятельство» с квартирой. Наташа выходила замуж, и чтобы всем было удобней, мы еще летом разменяли свою квартиру на две. Наташе — однокомнатную благоустроенную в центре, а себе — двухкомнатную с печным отоплением и огородом в частном секторе. И даже это в какой–то степени влияло на наше рабочее настроение. Тихая сельская обстановка ничуть не претила: мы одни, нам никто не мешает. Было все будто из нашего детства. Особенно вечера. Жарко топится печь, весело потрескивают сухие дрова (старые хозяева оставили нам полный дровяник сухих березовых дров). Около печки, на кухне, стоит диван — любимое место Сергея, я сижу рядом.

Стали уже потихоньку обсуждать — как и с чего начать.

Вырисовывались некоторые картины, образы людей. Я и раньше много раз с интересом читала о Невском, так что исподволь создался какой–то определенный образ, портрет. А у Сергея была безграничная фантазия, которую приходилось сдерживать. Мысли возникали как–то поочередно. Где касалось детства, домашних сцен, больше думалось мне. А все батальные сцены, панорамы битв, военные переговоры и действия обдумывал Сергей. Но язык — построение предложений, стилистика — были мои.

И как–то мы быстро и легко начали. И пошло, пошло. Сергей шутил: «Ты вдуваешь в книгу свой дух!» И так до самого конца. Правда, через год–полтора мы уже не могли писать «взахлеб», как сначала. Нам дали квартиру в центре, и я тут же устроилась в Гомельскую строительную газету. Сереже часто удавалось написать страничку–две на работе. Вечером обязательно перечитывали написанное — исправляли, иногда и вовсе переделывали.

Но что самое удивительное — это единственная книга, которую мы написали абсолютно без споров. Сергей вел себя на редкость покладисто, тактично и всякий раз напоминал: «Учти, мы с тобой — соавторы. Я бы никогда не решился на такую книгу». Он хотел, чтобы я даже изредка, на час, отвлекалась на что- то другое. У меня только что прошла в пионерской газете, в Минске, небольшая повесть о БАМе (которая была написана еще год назад). Но мне предложили ее немного изменить и подать на Республиканский конкурс — «Детям о БАМе». Приходилось иногда отвлекаться на переписку с редактором.

Но все свободные дни и вечера, изо дня в день, — мы не расставались с Невским. Он уже подходил к концу.

Летом 1978 года мы были в Доме творчества в Крыму. Познакомились с писателями из Молдавии. Они стали звать нас в Кишинев — есть свой Союз писателей, можно найти подходящую работу. Сергею страшно надоело телевидение, а в Гомеле ничего больше не было. На обратном пути из Крыма заехали посмотреть. Молдавия и город нам понравились. Оставалось дело за обменом квартиры. Скоро нашелся вариант. И на следующий год мы переехали в Кишинев. Там и закончили свой первый исторический роман, Сергей перепечатал. Надо отдать должное — он никогда не просил меня перепечатывать — эту нудную работу всегда делал сам и довольно быстро.

Только рукопись все лежит без титульного листа. Мне и невдомек — почему. И вот как–то в выходной день он говорит: «Галя, мне бы очень хотелось эту первую большую книгу подписать только одним автором. У меня вышло уже много книг, я член Союза писателей, а ты — пока нет, — резонно объяснил он. — А я сделаю тебе посвящение.»

Что я могла ответить? «Делай, — говорю, — как совесть велит. Я не о соавторстве думала, когда работала над книгой. И если по–честному, разве не была я соавтором любой из твоих книг?»

На этом и кончился наш разговор, и к соавторству мы больше не возвращались.

Я «благородно» промолчала, и Сергей, вероятно, принял это за полное согласие. Но откровенно сказать, вначале от такой несправедливости мне было не по себе.

Прошло какое–то время — я много думала об этом и пришла все–таки к выводу, что Сереже сейчас действительно необходимо утвердить себя как самостоятельного писателя–прозаика. И это ему нужнее, чем мне, притом, муж, глава семьи. От него зависит авторитет семьи и благосостояние наших детей. И я успокоилась.

А наши близкие знакомые ругали меня, что я совсем не думаю о себе. Особенно возмущался Володя Измайлов (наш сибиряк, живший в Кишиневе, друг Виктора Астафьева и Е. К. Стюарт). Не раз высказывал это Сергею довольно резко.

Но никто, наверное, лучше Елизаветы Константиновны не знал нас. Не видевшись подолгу, она писала (по «Невскому»): «Мосияш молодец! Но вижу, что здесь большая доля труда Гали.» И еще раньше: «Галя, работайте для себя.»

Такое мне часто говорили в издательстве и в Союзе писателей. Но я уже ничего не могла изменить — так у нас сложилось за много лет.

Навыки к Сергею приходили очень постепенно. На это ушли целые десятилетия, начиная с 1961–1962 гг.