Томми Моттола - Хитмейкер. Последний музыкальный магнат

Я хотел произвести хорошее впечатление, наладить контакт. В конце концов, черт возьми, я знакомился с отцом моей девушки! Я даже притащил с собой одну из своих студийных записей. Я выставлял напоказ не только себя, но и все то, чем я хотел стать. Love Trap, возможно, не очень хорошо расходилась в магазинах, но я ею все равно гордился и до сих пор дьявольски сильно верил в себя. И я хотел показать Сэму Кларку, что я хорош.

Сэм сидел в своем любимом откидывающемся кресле и смотрел новости. Ох, он умел со вкусом одеться. Конечно, он каждый день надевал на работу костюм и галстук, но даже дома он носил пошитые на заказ штаны, стильную рубашку и туфли от Гуччи. Он не встал с кресла, чтобы поприветствовать меня, так что мне пришлось самому подойти и пожать ему руку.

Сейчас уже не узнаешь, что он тогда думал. Конечно, он знал, что я парень Лизы. Но возможно, он решил, что это лишь мимолетное увлечение, а если и нет, то он сможет разобраться с этим потом. Сэм Кларк с супругой воспитывали своих дочерей в верности традициям. А это подразумевало мужей-евреев. Кстати, это отнюдь не было какой-то религиозной нормой – Кларки были не так уж ортодоксальны. Все дело было в культуре. Так сказать, «бюро кастинга женихов» просто не должно было присылать из Бронкса парней итальянского происхождения для «прослушивания» на роль зятя.

Сэм Кларк всего добился сам. В молодости он начинал с доставки пластинок в магазины Бостона и вскоре стал самым значительным поставщиком в городе, что дало ему много рычагов влияния. В 50-60-х годах музыкальная индустрия состояла из множества составных частей: исполнители, композиции, продюсеры, звукозаписывающие компании, радиостанции. Но если взглянуть на все это с точки зрения шансов на успех у начинающей звезды, то поставщики отвечали за добрую половину конечного результата, они были становым хребтом всего бизнеса.

Сэм привлек внимание пары больших боссов корпорации ABC, одним из которых был Леонард Гольденсон, после чего они приняли его в дело, чтобы он основал в корпорации «музыкальное» подразделение. Я уж не знаю, как много Сэм Кларк понимал в музыке. Но он дружил с Аланом Фридом, диск-жокеем, который легко преодолевал все музыкальные условности и даже ввел в обиход понятие «рок-н-ролл». Кроме того, Сэм был отличным бизнесменом. Он бы мог легко сбывать текстиль крупным розничным сетям, он бы мог преуспеть практически в любом бизнесе – он умел действовать быстро и делать верные ходы. Не нужно было обладать тонким слухом, чтобы понять, что Рэй Чарльз отлично поет. Но нужно было быть Сэмом Кларком, чтобы подписать с ним контракт, когда он покинул Ахмета Эртегюна и его компанию Atlantic Records. Вместе с Сэмом Рэй создал свои величайшие хиты: Hit the Road Jack, Georgia on My Mind и I Can’t Stop Loving You.

Сэм продолжал строить свое дело. Он приобрел Dunhill Records вместе с Джеем Ласкером, еще одной знаменитостью в области звукозаписи. Команда Сэма, таким образом, стала одной из крупнейших в тот период. Ему все удавалось настолько хорошо, что к моменту нашей встречи ABC доверила ему также управлять театральным и кинематографическим направлениями. Когда мы впервые пожали руки, передо мной был серьезнейший предприниматель, на котором лежала огромная ответственность. Он посмотрел на меня, как будто пытаясь понять, что его дочь нашла в «Т. Д. Валентине».

Теперь не проверишь, считал ли Сэм Кларк, что я просто использую его дочь, чтобы познакомиться с ним. Даже если он так и не думал, положение Лизы было непростым. Когда ее отец входил в комнату, это выглядело, как будто явился сам Господь Бог. А она как раз принесла домой запретный плод, и знала это так же хорошо, как и он. Родители Лизы пытались знакомить ее с сыновьями из богатых еврейских семейств из гольф-клуба, в надежде на то, что когда-нибудь страсть все же вспыхнет. Сейчас я понимаю, что Сэм действительно знал, что будет лучше для его дочери в длительной перспективе. Но тогда мне было девятнадцать, и я просто не видел общей картины, как и Лиза. Все, что я тогда понимал, – это то, что мне нравилась дочь Сэма Кларка и что я хотел добиться его уважения.

– Хорошо, очень хорошо… – заговорил Сэм.

Он явно пытался проявить вежливость, но даже его тон заставил меня почувствовать, что ему неприятно видеть мою машину припаркованной у дверей его дома. Он спросил, кто делал аранжировку, и отлично держал себя в руках. Но потом он сказал нечто такое, что я теперь дословно даже не смогу вспомнить, – его слова ударили меня, как стенобитное орудие. Прямо между глаз.

– Удачи вам. Но если вы хотите посещать этот дом, то лучше воздержитесь от пения.

Сейчас я вспоминаю эти слова и думаю, что, наверное, он дал мне чертовски хороший совет. Но в этих словах скрывалось еще одно послание: «Парень, понимаешь, ты не еврей. Так что забудь об этом…»

Эти слова горели во мне, когда я миновал их машины на стоянки, сел в свою колымагу и поехал домой. Благодаря этим словам я никогда бы потом не искал у Сэма Кларка работу и не пошел бы к нему, даже если бы меня позвали.

«Ну, я тебе покажу!» – вот что думал я тогда.

Поскольку я еще раньше проболтался родителям про встречу с Кларком, то должен был каким-то образом рассказать им и о результате этой встречи. Вскоре после этого разговора отец подошел ко мне и сказал:

– С тобой хочет переговорить дядя Вик.

Это здорово насторожило меня. В некоторых аспектах визит к крестному был большим событием. Дядя Вик был очень важной персоной, и потому как бы следовало радоваться – смотри, сам дядя Вик обратил на меня внимание! Вместе с тем перспектива встречи с ним меня тревожила. Возможно, меня вызывали для того, чтобы сделать внушение. Возможно, родители вычислили, что среди всей родни я опасался только дядю Вика, а «страх надежнее любви». Эти слова – из фильма «Бронкская история», и написал их мой хороший друг Чезз Пальминтери, но я ее украду, ведь она подходит к случаю, а он не стал бы возражать.

Я отправился в клуб Демократической партии на пересечении Фордхем-Роуд и Большого бульвара. У дяди Вика там был кабинет, и вообще это было место, где встречались большие шишки. Там был даже предусмотрен огромный холл, специально чтобы политики могли выступать перед массами людей. Но тем утром в холле было безлюдно.

Вся обстановка в офисе у дяди Вика была сделана из дерева, и сделана на совесть. Деревянная дверь со стеклянным окошком в середине. Деревянный стол. Панели на стенах.

Он встретил меня, обнял… но потом твердо сказал:

– Сядь.

Да, вот так просто: «Сядь».

Дядя был опрятным крупным мужчиной целых шести футов росту, но широким в плечах и мощно сложенным. Габариты были лишь одной из составных частей его авторитетного облика. Он был крайне авторитарной и самоуверенной личностью… и крайне нетерпеливой тоже. Никаких хождений вокруг да около – дядя словно заколачивал гвозди.