Альберт Пинкевич - Песталоцци

Как незажившую рану пронес Песталоцци это воспоминание — через славу романиста, через признание его заслуг революционной Францией, через мировую популярность реформатора школьного обучения. Он расценивал свою неудачу в Нейгофе как невыполнение своего долга перед народом, потому что почти вся его практическая деятельность после этого (за исключением краткого периода работы в Стансе и Бургдорфе) была далека от прямой, от непосредственной помощи беднейшим, крестьянам-беднякам, а в этом он видел смысл своей жизни.

Крушение нейгофского опыта было для Песталоцци не крушением отвлеченной теории, но крушением всей жизни, — оно было трагично в своем существе.

Характерна заметка в дневнике прочитанных книг— 1785 г. — через пять лет:

«Профессиональное образование есть основа для достижения всех этих трех (основных А. П.) целей (воспитания А П)… Если бы захотел бог, я мог бы в тиши провести мое предприятие, думая о ближайшем и современном и забывая все остальное… Но этого и не хватает мне, бедному, который привык больше мечтать, чем действовать».

А действовать он хотел больше всего.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

ПЕСТАЛОЦЦИ — ПИСАТЕЛЬ

(1760–1796)

«Своей деятельностью я хотел повлиять на глубоко меня волновавшее положение народной культуры моего отечества и при помощи таланта (литературного), который во мне теперь признавали, обосновать народное счастье путем народной правды».

Учреждение для бедных было закрыто. Песталоцци находился буквально на пороге нищеты. Он употреблял отчаянные усилия, чтобы выпутаться из долгов. Еще в ноябре 1779 г., следовательно еще до закрытия «учреждения», он продал около 10 гектаров своего участка вместе с надворными постройками своему брату Баптисту. Судя по некоторым данным, брат землю получил, но денег не заплатил. Несколько позже он продаст «фабричные» постройки брату жены и еще 5 гектаров пахотной земли. Это были последние отчаянные попытки сласти свое предприятие, но скоро стало очевидным. что долги превышают все состояние Песталоцци, что с каждым днем существования приюта он запутывается все больше, и Песталоцци остался один с тяжело больной женой в опустевших комнатах своего дома. Все даже самые близкие люди, родственники и друзья признали его окончательно погибшим.

Я в своем доме, — пишет Песталоцци, — имел много друзей, но почти у всех них потерял и последнюю искру доверия Они любили меня, но в общем не надеялись на меня. Среди всех окружавших меня были а ходу слова, что я погибший человек и что мне нельзя больше помочь. Дело доходило до того, что лучшие мои друзья, подавленные этим общим суждением и полные сострадания, как только замечали меня на одной стороне улицы, переходили на другую, чтобы не быть вынужденными терять слова, которые им самим причиняли боль, а мне не могли помочь, так как, думали они, мне вообще уже нельзя помочь. Книгопродавец Фюссли, бывший почти единственным человеком, с которым я мог откровенно поговорить о своем положении, говорил мне в это время, что мои старые друзья считали почти решенным делом, что а кончу свои дела или в госпитале, или даже в сумасшедшем доме.

Но Песталоцци недаром говорил, что страдание идет для него на пользу, В самые тяжелые моменты своей жизни он нашел в себе силы. чтобы подняться и подняться так, что спустя 5–6 лет после гибели его «учреждения для бедных» о нем заговорила вся образованная Европа.

Он стал писателем.

Вряд ли, конечно, его можно было назвать писателем-профессионалом. однако с 1780 до 1798 г он главным образом занимался тем, что писал и печатал свои книги.

За эти 18 лет им написана большая часть произведений. В этот период он написал такую большую вещь, как роман «Лингард и Гертруда» (1781–1787), в 4 томах, большой комментарий в диалогической форме к первому тому «Лингард и Гертруда» — «Кристоф и Эльза» (1782), заново переработал роман «Лингард и Гертруда» в 3 томах (1790–1792), наппиал ряд публицистических и философских статей, из которых наиболее известными являются следующие: «Вечерний час одного отшельника». «О законодательстве и убийстве детей», «Да или нет?» и другие статьи, посвященные французской революции, «Мои исследования относительно природы и человеческого рода» и др.

В начале этого периода он издает маленький журнальчик «Швейцарский листок», в конце — уже в период швейцарской революции — он редактирует официальный орган нового правительства «Гельветический народный листок». В это время он вступает а непосредственное общение с целым рядом крупнейших мыслителей Европы, и его имя, как писателя-моралиста проповедника нового отношения к беднякам, крестьянству, становится широко известным.

Его материальное положение в продолжение всего этого периода остается весьма неблестящим, хотя некоторый скромный минимум ему обеспечен. Он живет то в Нейгофе. то в Цюрихе и в других местах Швейцарии. Он часто совершенно одинок, так как жена болеет и живет в Цюрихе а сын Яков учится с 1783 г. а Кольмаре, т. е. даже не в Швейцарии.

Как же начал свою литературную работу Песталоцци, что толкнуло его на это? По его мнению, это произошло случайно. Однажды, уже после гибели «учреждения для бедных», когда благодаря стараниям его друзей он начал понемногу выпутываться из долгов, он «в веселый час» написал небольшую статью, высмеивающую попытку цюрихских властей придать городской страже военный блеск» Эта статья называлась: «Забавная повесть о превращении кривых, запыленных, нечесаных городских стражей у наших ворот а пряных, причесаных и вычищенных». Эта статья попала к брату упомянутого выше Фюссли, художнику, который, внимательно прочитав ее. нашел талантливой. Он сказал книготорговцу: «Этот человек может себе помочь, если захочет У него есть талант писать так, чтобы в переживаемое нами время привлечь к себе известный интерес. Передайте ему это и скажите ему от меня, что он может, если захочет, стать писателем».

Когда это суждение было передано Песталоцци, он с той страстностью, которая его всегда, а в особенности в начале нового дела, характеризовала, принялся за писание небольших рассказов Как он сам говорит, ему сперва казалось маловероятным, что из него может выйти писатель, ибо «под гнетом судьбы я так опустился, что сразу не мог написать ни строчки, не сделав при этом ошибки, и считал себя совершенно неспособным к этому делу, что бы ни говорил Фюссли».

Первоначально ни один из рассказов не понравился автору. Наконец, он натолкнулся на сюжет «Лингарда и Гертруды», рассказ о котором, по утверждению Песталоцци, «сам собою развился», хотя автор и не имел никакого предварительного плана Роман был закончен почти в один присест «Через несколько недель явилась книга, — рассказывает автор, — хотя я собственно не знал, как это случилось. Я чувствовал ее значение но лишь как человек, который во сне чувствует цену счастья, о котором он только что мечтал. Я едва сознавал, что не сплю».