Михаил Ардов - Вокруг Ордынки (Портреты, Новые главы)
— Великую Княгиню Елизавету Федоровну я видела один раз. Она пришла к моей матери. По-видимому, это было, когда она приехала в Петербург, чтобы говорить с Императрицей об удалении Распутина. Во всяком случае, она и моя мать во время своего разговора были очень серьезными. Я смотрела, как она от нас уходит, и я даже испугалась… Вид строгий, это монашеское одеяние… Между прочим, когда большевики ее сбросили в шахту, она там оказалась рядом с моим братом Иоанном. А у него была рана на голове… И она сняла свой апостольник и обвязала ему голову.
— Михаила Александровича, брата Государя, я тоже видела всего один раз. И моментально в него влюбилась. Он был удивительно симпатичный, очень высокого роста. Он пришел к моей матери поздравлять ее с именинами.
— Я хорошо помню, как умер мой отец. Я зашла к нему в кабинет и вижу, что он не может дышать, задыхается… А там была такая дверь, между кабинетом отца и будуаром матери… Там еще было зеркало, а внизу какая-то зелень — цветы. Дверь там была ужасно тяжелая, я ее открывала плечом. Иначе было не открыть. И я вбежала к матери и сказала: «Папа не может дышать!» И потом я побежала к дежурному лакею, его фамилия была Аракчеев: «Зови скорей врача!» А тот перепугался, стоит на месте и топчется… Я кричу: «Зови скорей доктора, Папа плохо!» И в это время наступил конец… Так доктор потом сказал…
— В семнадцатом году я шла со своей воспитательницей по Марсову полю. Мы шли в церковь, в Инженерный замок. А навстречу шел матрос, такая рожа у него была, прямо ужас. А на груди — Георгиевский крест. Он, конечно, был храбрый. Но эта комбинация — революционная рожа и Георгиевский крест. На меня это такое впечатление произвело, что я на всю жизнь запомнила…
— Как-то уже здесь, в Нью-Йорке, я была в нашем Зарубежном Синоде. И туда приехал какой-то диакон из Сан-Франциско. Вообще-то в Америку он прибыл с Дальнего Востока, из Китая. Ему тогда надо было попасть на автобус, а уже было темно. И он английского языка не знал. И вот меня попросили отвезти его. Между прочим, этот дядя вскоре перешел в советскую церковь, там он стал священником и пошел вверх… И вот мы с ним сели в такси, едем. По дороге я его расспрашивала про Дальний Восток, но ему, как видно, скучно было все это рассказывать… Вдруг он меня спрашивает: «А как ваша фамилия?» Я ему говорю: «Романова». Он говорит: «Романова? Это что-то знакомое…» Я потом так смеялась, чуть не лопнула.
— Среди Романовых религиозностью отличались Императорская семья и наша. А все остальные — кто как…
Два часа промелькнули незаметно, пришло время прощаться. Напоследок Вера Константиновна произнесла:
— Так хочется добра России…
— Молитесь за Россию, — сказал я.
— Очень трудно молиться, — отозвалась Княжна.
— Не молиться — еще труднее, — заметил я.
— Этого я не знаю, — призналась Ее Высочество.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
