Евгений Соловьев - Оливер Кромвель. Его жизнь и политическая деятельность

Дух кромвелевского полка распространился мало-помалу на всю армию. “Кавалерам пришлось иметь теперь дело с природной храбростью, равною их собственной, с энтузиазмом сильнее их собственного и с дисциплиной, какой им совершенно недоставало. Скоро сделалось поговоркой, что солдаты Ферфакса и Кромвеля были людьми иной породы, нежели солдаты Эссекса. При Несби (1645 год) произошла первая великая сшибка между роялистами и преобразованной армией палаты. Победа круглоголовых была полная и решительная. За нею быстрой чередой последовали и другие триумфы. В несколько месяцев авторитет парламента был совершенно утвержден в целом королевстве”. Сама же армия весьма отличалась от всех армий, какие с тех пор существовали. В настоящее время в Англии жалованье простого солдата не таково, чтобы могло побудить кого-нибудь, кроме низшего класса английских работников, отказаться от своего промысла. Тогда дело обстояло иначе. Армия Кромвеля была набрана внутри государства. Жалованье простого солдата значительно превышало заработки массы народа; и каждый рядовой, если он отличался умом и храбростью, мог надеяться достигнуть высших должностей. Вследствие этого ряды армии мало-помалу наполнялись лицами, по положению и воспитанию стоявшими выше толпы. Эти лица, выдержанные, нравственные, прилежные и привыкшие к размышлению, были побуждены взяться за оружие не гнетом нужды, не любовью к новизне и своевольству, не хитростью вербующих офицеров, а религиозной и политической ревностью, смешанною с желанием отличия и повышения. Гордость этих солдат, как значится в их торжественных резолюциях, заключалась в том, что они не были приноровлены к службе и вступали в армию не ради корысти; что они были не янычары, а англичане, добровольно подвергавшие свою жизнь опасности за вольности и религию нации. Армия, таким образом составленная, могла без вреда для самой себя пользоваться свободой, которая, будучи предоставлена иным войскам, подействовала бы разрушительно на всю дисциплину. Несомненно, что солдаты, формирующие политические клубы, выбирающие депутатов, принимающие решения по важным государственным вопросам, в другом месте и при других обстоятельствах перестали бы составлять армию и, освободившись от всякого контроля, сделались бы наихудшим и самым опасным из сборищ. И небезопасно было бы в наши дни терпеть в каком-нибудь полку религиозные сходки, на которых капрал, сведущий в писании, частенько назидал менее даровитого полковника и увещевал вероотступного майора. Но таковы были разум, серьезность и самообладание воинов, дисциплинированных Кромвелем, что в их лагере политическая и религиозная организации могли существовать, не разрушая организации военной. Те самые люди, которые вне службы были известны как фанатики и полевые проповедники, отличались стойкостью, духом порядка и беспрекословным повиновением на страже, на учениях и на поле битвы. В войне эта странная армия была неодолима. Упорная храбрость, характеризующая английский народ, посредством системы Кромвеля разом и регулировалась, и возбуждалась. Другие вожди поддерживали такой же строгий порядок. Другие вожди одушевляли своих соратников такою же горячею ревностью. Но в одном лишь его лагере строжайшая дисциплина встречалась рядом с самым необузданным энтузиазмом. Его войска ходили в бой с точностью машин, пылая в то же время фанатизмом первых крестоносцев. Со времени образования армии до минуты ее роспуска она ни на Британских островах, ни на материке не встречала никогда врага, который мог бы устоять против ее натиска. В Англии, Шотландии, Ирландии, Фландрии пуританские воины, часто окруженные затруднениями, иногда боровшиеся против неприятеля, втрое сильнейшего, не только всегда успевали побеждать, но всегда разбивали в прах и уничтожали всякую противодействовавшую им силу. Наконец они дошли до того, что стали считать день битвы днем верного торжества и ходили против самых прославленных батальонов Европы с презрительною уверенностью. Тюренн был потрясен взрывом сурового ликования, с каким его английские союзники шли в бой, и выразил восторг истинного солдата, узнавши, что копейщики[9] Кромвеля имели обыкновение всегда ликовать при встрече с неприятелем. Даже изгнанные кавалеры прониклись чувством национальной гордости, увидевши, как бригада их соотечественников, окруженная врагами и покинутая союзниками, гнала перед собою бежавшую стремглав лучшую пехоту Испании и пробилась в контрэскарп, только что перед тем объявленный неприступным искуснейшими маршалами Франции. Но главное отличие армии Кромвеля от прочих армий состояло в строгой нравственности и страхе Божием, которыми были проникнуты все ранги. Самые ревностные роялисты сознаются, что в этом странном лагере не слышно было клятв, не видно было ни пьянства, ни ссор и что в течение долгого господства армии собственность мирного гражданина и честь женщины считались священными. Если и наносились оскорбления, то оскорбления эти были совершенно иного рода, чем те, в каких обыкновенно бывает повинна победоносная армия. Ни одна служанка не могла пожаловаться на грубое волокитство краснокафтанников. Ни одна унция драгоценного металла не была похищена из лавок золотых дел мастеров, но итальянская проповедь или окно с изображением святого возбуждали в пуританских рядах ярость, для укрощения которой требовались крайние усилия офицеров. Одною из главных трудностей для Кромвеля было удерживать мушкетеров и драгунов от насильственных нападений на кафедры священнослужителей, речи которых приходились не по сердцу солдатам, и слишком многие из английских соборов до сих пор носят следы ненависти, с какою эти суровые умы относились ко всякому знаку папизма.

Забегая вперед, посмотрим на последнюю встречу истории с солдатами Кромвеля, которых мы только что видели “сурово ликующими” на поле битвы.

“Войска подлежали теперь роспуску (1661 год). Пятьдесят тысяч человек, привыкших к военному ремеслу, были разом пущены по миру, и опыт, казалось, должен был оправдать мнение, что эта перемена произведет много бедствий и преступлений, что уволенные ветераны явятся нищенствующими на каждой улице или что они будут доведены голодом до грабежа. Но ничего подобного не последовало. Через несколько месяцев не оставалось и признака, что самая грозная в мире армия потонула в массе общества. Сами роялисты признавались, что во всех отраслях честного труда отставные воины преуспевали более других, что ни один из них не был обвинен в краже или разбое, что ни один из них не был замечен в нищенстве и что если какой-нибудь хлебник, каменщик или извозчик обращал на себя внимание трудолюбием и честностью, то он по всей вероятности был одним из старых воинов Кромвеля”.