Фонд «Форвард» - Мастер и мяч. Честный футбол Федора Черенкова

Решение друзей об отъезде в Париж было воспринято нашими болельщиками как нокаутирующая футбольная бомба того года. После итальянского фиаско нашей сборной, пожалуй, ничто так не задело сердца любителей футбола, как известие о том, что лучший игрок и лучший бомбардир прошлогоднего чемпионата СССР будут выступать, скажем прямо, во вполне заурядной французской команде. Не один болельщик, наверное, задался вопросом: «Каков же на самом деле уровень советского футбола, если даже его лучшие представители не смогли найти себе места среди сильнейших профессиональных футболистов?» Но не все так просто, как могло показаться с первого взгляда. В той же Франции Федора и Сергея приглашали, причем предлагая выгодные условия контракта, и в клубы первого дивизиона. Но они непременно хотели играть вместе, в одном клубе. Да и во втором дивизионе французского футбола не так – то просто утвердиться. Большинство его команд – крепкий орешек даже для очень сильного соперника.

Лужники, 12 июля 1990 года. «Спартаковская» погодка: жуткий, просто-таки тропический ливень, ветер. Но на трибунах – тридцать тысяч зрителей. Проводы… Никакая непогода, никакое пресыщение футбольными деликатесами итальянского чемпионата мира не удержали публику от того, чтобы прийти попрощаться с любимцем. До той игры он не забил в сезоне ни одного мяча. И что же началось на 47-й минуте, когда Федор, вложив в мощный удар метров с двадцати всю страсть, всю беззаветную любовь к «Спартаку» и футболу, забил красавец-гол! Мастер не мог не попрощаться достойно со своими трибунами. А на следующий день Федора и Сергея провожала вся Тарасовка, и сентиментальная женская часть спартаковской базы, как по-русски положено, всплакнула – на легкую дорожку, на удачу, на счастливое возвращение…

Первый парижский матч оба «спартаковца» сыграли на следующий же после прилета день, а всего Черенковым было сыграно в составе этой команды 12 матчей. Французская футбольная пресса высоко оценила дебют наших футболистов. Лучше всего об их роли говорили результаты: в своей подгруппе команда сразу вышла на первое место. Соперники «Ред Стар» быстро поняли, что к чему, и предпочли играть против Черенкова и Родионова персонально. Для Родионова такое «повышенное» внимание не прошло бесследно – одну игру ему пришлось пропустить из-за травмы.

Кстати, оба спартаковца сразу ощутили, как им недоставало друг друга в этой игре. Несколько раз выверенные пасы Черенкова «повисали» в пустоте роскошного газона. Никто из его партнеров не подхватил направленный к нему мяч, никак не ожидая этого и объективно будучи уверен, что Федор забьет сам. «Почему ты отдавал нам такие «надежные» мячи?» – недоумевали после игры французы. Федор огорченно повернулся к стоящему рядом Сергею – тот тихонько вздохнул: «Я бы понял…»

О, Париж!… Но Черенкову, до глубины души русскому, было там не слишком уютно, ему скупалось по тихому Кунцево с его скромными рыбными (тогда еще!) озерками, по родной московской речи: «Во Франции выяснилось, что я совершенно не пригоден к изучению иностранных языков. Сейчас с улыбкой вспоминаю, как уставшие после тренировки, мы с Сергеем пытались изучать французский. И если у него в памяти что-то откладывалось, то у меня совершенно ничего. Так все время и изъяснялись с французами одними жестами».

Выяснилось к тому же, что Черенков еще и до глубины души «спартаковец». В свежем, прозрачном, вожделенном для многих воздухе Парижа ему не хватало того самого загадочного «спартаковского духа»: «Я нашел французский футбол сильно отличающимся от нашего. И это как раз очень зримо проявилось во втором дивизионе. Игроки очень много играют индивидуально, хотя весьма строго выполняют все тренерские указания. Что касается индивидуальной игры – нам трудно было поначалу найти общий язык с партнерами и установить необходимые на поле связи. У нас мы играли более комбинационно. Французский игрок постоянно стремится проявить сам себя, показать свое личное мастерство- порой в ущерб общим интересам. Мы начали на тренировках специально отрабатывать элементы коллективных действий, и французы стали учитывать наши особенности. Игра получилась более слаженной, и «Ред Стар» стала походить на единый коллектив».

В дни проведения матчей двадцатитысячный, с прекрасным травяным покрытием стадион в пригороде Парижа Бобиньи заполнялся до отказа. Французы умеют «болеть» и хорошо понимают тонкости футбола. И чаще всего в тот год на стадионе можно было услышать именно тот «клич», который скандировали тысячи болельщиков в Лужниках, только звучал он на французский манер, с мягким знаком: «Фе-дья!». Смущенный таким вниманием Черенков, говорил в интервью: «Значит, мы с Сергеем играем неплохо. Ведь чем завоевываются симпатии зрителей? Только игрой».

А необъяснимый «спартаковский дух» – это не мистификация. В него верят все, так или иначе связанные с этим клубом. Кто бы и когда бы ни уходил из него – всех тянуло назад. Футбол восьмидесятых пришелся на ту пору, когда победа над противником не только сулила повышение материального состояния, но поднимала престиж коллектива, которым дорожили, как неоценимым достоянием. Позднее, уже будучи значительное время главным наставником «Спартака», Олег Романцев удрученно посетует: «Пожалуй, это понятие сейчас несколько притупилось с переходом на новое мышление как самих футболистов, так и всего общества… Я не думаю, что оно правильное, это новое мышление… Сейчас духу уделяется, к сожалению, очень мало внимания. Я не только про футбол говорю. Раньше – за бесплатно с горящими глазами, а теперь – за большие деньги с пустым сердцем. И самое горькое, что сами ребята в этом не виноваты, виноваты мы, которые все идеалы разрушили, не создав ничего нового. За что же им теперь биться? Только за деньги остается».

Но Федор играл именно в то время, когда по настрою, по самоотдаче «Спартак» едва ли не превосходил все другие клубы. Команда именно «играла» в футбол, жила на поле, а не существовала, боролась в каждом матче, а не участвовала в нем. Это ли не те самые качества, которые наиболее уважаемы и ценимы болельщиками! Дорогого стоило для него великое чувство бескорыстного коллективизма, когда слова «патриотизм», «честь флага», «плечом к плечу» и «все за одного» были «фамильным» кредо спартаковцев! А специфический почерк «Спартака», в котором так органично проявлял себя Федор – «кудесник»! Будучи уже тренером, он всем своим существом оставался поборником духа спартаковского братства: «Нынешняя команда более практичная, опытная, осмотрительная, стабильная… Но мой любимый «Спартак» – конца семидесятых – начала восьмидесятых годов. Мы играли не просто в созидательный, а какой-то зажигательный, творческий, романтический футбол. Мы играли в красивый футбол! Та наша команда неизменно нравилась всем любителям футбола за зрелищность и непредсказуемость. Главным для нас всегда было – играть для зрителей. И как бы я хотел, чтобы новые спартаковцы ценили и сохраняли наш спартаковский дух. Под этими словами я подразумеваю не только самобытный игровой почерк, но в первую очередь психологический климат, где товарищество, справедливость, надежность определяют личность человека. Личности – вот на чем держится наш «Спартак».