Ибрагим Нуруллин - Тукай

Есть воспитание примером. Но есть и воспитание по контрасту. Для тех самых шакирдов, которых Габдулла терпеть не мог, должность муллы была самой заветной мечтой: жениться на дочери богача, а то и взять себе нескольких жен, обзавестись домом, ходить к прихожанам на беляши, отъесть солидный живот. Габдулла на них ни в чем не желал походить, и карьера муллы потеряла для него свою привлекательность.

К 1902 году Габдулла заметно переменился. Однажды он прочитал нараспев из книги «Мухаммедия»: «Об этом не узнал рахман (бог милостивый. — И.Н.), вселивший веру в них». И неожиданно спросил у Газизы-младшей: «Видишь, тут говорится, будто аллах не знал о том, что Адам и Ева отведали запретного плода. Как же это понять: всевидящий, вездесущий и вдруг оказался не в курсе?»

Подобными богохульными вопросами Габдулла не раз ставил в тупик своих сверстников, приводил в ужас спесивых шакирдов.

Это не дает, конечно, оснований считать, что уже в шестнадцать лет Тукай сделал шаг в сторону атеизма. Просто старательный и умный шакирд вникает в Коран и хадисы, не ограничиваясь заучиванием, старается понять их смысл и замечает, что многие прописи и правила, внушаемые татарину с рожденья, оказывается, ничего общего с исламом не имеют. Мало того, цепкий ум Габдуллы уловил в Коране и хадисах места, где концы не сходятся с концами, и не преминул заметить, что многие утверждения и легенды, приведенные там, противоречат друг другу.

Смелые для своего времени высказывания Габдуллы означали одно: он стал критически относиться к тому, что преподносили в медресе, к отжившим свой век обычаям и обрядам.

По обычаю, мусульманин не должен ходить с непокрытой головой, а он вдруг снимает свой головной убор. И в ответ на упреки сестер, держа в руках разошедшийся по шву каляпуш, однажды замечает: «Сколько ни теребил, надеясь, авось оттуда выскочит вера, а ее все нет — только нитки да тряпки».

Мусульманин должен брить голову, а он отпускает длинные волосы. Мусульманину запрещено курить, употреблять спиртное, а он пьет пиво, дымит папиросой. Мусульманин должен пять раз совершать намаз, а он частенько пропускает молитву.

Один из современников рассказывает: «Как-то во время уразы в нижнем этаже нашего корпуса, где младших учили уже по-новому, мы под вечер варили похлебку. Тукай сидел с папиросой в зубах, держа в руке спички. Спрашивает: «А что, шакирды, вечерний азан (призыв к молитве, совершаемый с минарета муэдзином пять раз в день. — И. Н.) уже был? Если был, значит, можно закурить». Но я знал, что он в тот день поста не соблюдал: дурачился. Я вообще не видел, чтобы он постился. Да и к намазу относился небрежно. Как-то утром он мне говорит: «Чтобы казий не придрался, давай, Гали, почитаем быстренько фарыз, а суннет — к черту».

Образованный мулла, мударрис, богослов, казался ему кладезем учености и благочестия. Теперь этот идеал потускнел. Кто заменит его? Может быть, просветитель Каюм Насыри?

Как известно, просветительство представляет собой общественно-политическое движение, направленное против феодализма и его надстройки. В. И. Ленин указал на три черты, характерные для западноевропейских и для русских просветителей: первое — горячая вражда «...к крепостному праву и всем его порождениям в экономической, социальной и юридической области»; второе — «...горячая защита просвещения, самоуправления, свободы, европейских форм жизни и вообще всесторонней европеизации России»; третье — «...отстаивание интересов народных масс, главным образом крестьян (которые еще не были вполне освобождены и только освобождались в эпоху просветителей), искренняя вера в то, что отмена крепостного права и его остатков принесет с собой общее благосостояние и искреннее желание содействовать этому»3.

Наиболее последовательно идеи просветительства были воплощены в деятельности русских революционных демократов В. Г. Белинского, А. И. Герцена, Н. П. Огарева, Н. Г. Чернышевского, Н. А. Добролюбова, Д. И. Писарева. Вопросы общественного развития они решали с революционных позиций и видели в народных массах силу, способную совершить революцию. Последовательные и решительные защитники интересов народных масс, революционные демократы боролись за самое широкое распространение просвещения в народе, передовой демократической науки, культуры, искусства. С позиций просветительства выступали и некоторые либеральные общественные деятели и ученые. Деятельность просветителей в России оказала большое и плодотворное влияние на формирование просветительства у народов России и славянских стран, что нашло яркое выражение в творчестве Т. Шевченко, И. Чавчавадзе, А. Церетели, К. Хетагурова, Абая Кунанбаева, М. Налбандяна, X. Ботева, Я. Домбровского и многих других.

Хотя с просветительскими идеями у татар мы встречаемся и в первой половине XIX века, однако как общественное движение и идеология оно сформировалось лишь во второй половине прошлого столетия, точнее говоря, после отмены крепостного права. Запоздалое появление просветительского движения равно как все предшествовавшее историческое развитие татарского народа обусловили и некоторое своеобразие татарского просветительства. В воззрениях татарских просветителей доминировала отмеченная В. И. Лениным вторая черта. При этом они ориентировались не столько на Европу, сколько на Россию, на русскую прогрессивную общественную мысль и передовую русскую культуру.

Новая татарская литература, исходившая из просветительских идей, носила дидактический, утилитарно-рационалистический характер, ибо писатели-просветители главной задачей литературы считали нравственное воспитание людей. Это был уже реализм, но так называемый реализм просветительский.

Вместо египетского фараона и Иосифа Прекрасного в роли орудия божественного провидения, Сейфульмулюка, который ищет свою возлюбленную Бадигыльджамал, усыпленную силой волшебства, Ибн-Сины, превращающего с помощью алхимии мякину в халву, Тахира и Зухры, сгоревших в огне любви, недоступной простым смертным, в литературу пришли обыкновенные торговцы, муллы, шакирды, живущие на берегах Волги или на отрогах Уральских гор, пришли самая обыкновенная татарская девушка, свахи и иные вполне земные персонажи.

В 1886 году у татар появляется первая книга, которую можно причислить к современной прозе: Мусы Акъегетзаде «Хисаметдин мулла». Через год — первый роман Захира Бигиева «Тысячи и красавица Хадича» — явное подражание переведенному на русский язык французскому роману. Еще через три года выходит в свет второй роман того же автора — «Грехи великие». А затем один за другим появляются рассказы и повести Ф. Карими, Р. Фахретдинова, Ш. Мухаммедова.