100 дней - Михаил Мартынович Табакин
Вспоминается мне другой советский патриот, старик-таджик родом из-под Байрам-Али, доставивший в милицию местного разбойника по кличке Мишка Граф. Этот бандит, проникнув в лавку сельского кооператива, пытался совершить там крупную кражу, но был схвачен стариком и подоспевшими к нему на помощь односельчанами. Старик был вне себя от гнева: — Разве это человек? Это зверь, степной шакал в облике человека. Что ему до того, что товары, которые он хотел украсть, принадлежат народу! Он не хочет трудиться, как трудятся все люди. Мы только недавно избавились от поборов, которые с нас взимали такие же вот как он шакалы. За что мы только не платили: «зарьят» — это полагалось с нас брать по корану, «харадж» — означало поземельный налог в натуре, «аляф-пучи» — так называли налог с сада, «суцула» — плата за воду, «миробана» — подай деньги на жалование водному старосте, да всего и не перечесть. Советская власть отменила все эти налоги, а этот ублюдок решил ввести еще свой разбойничий налог!
Разными путями приходили к нам люди. Вот, например, Константин Моняков, с которым мы встретились при довольно-таки тяжелых для него жизненных обстоятельствах. Однажды на базаре в Старом городе, где мы проводили облаву, ко мне подошел молодой человек в поношенной одежде и четко, по-военному откозырнув, представился:
— Бывший красноармеец вашего полка Константин Моняков. Сейчас — безработный.
Я хорошо помнил его, своего полкового каптенармуса, как он тогда назывался, или по-теперешнему — начальника вещевого снабжения, часто заходившего ко мне по делам службы. Вопреки сложившемуся еще в царской армии убеждению, что каждый каптенармус — это самый первый вор, Моняков нес службу честно и добросовестно, за что я мог смело ручаться.
Поэтому я с трудом поверил, когда спустя некоторое время (я служил уже в другой части) узнал, что Монякова сняли за хищение с должности каптенармуса и отдали под суд. После этого я о нем больше не слышал.
И вот мы снова встретились.
Внимательно выслушав его повествование, я помог ему устроиться на работу, и вскоре он стал одним из деятельных помощников милиции из числа добровольцев. Мы не только поверили Монякову, но и помогли ему вернуть веру в себя, в свои силы. И он наше доверие полностью оправдал.
Помнится, он поздно ночью доставил с помощью постового в отделение милиции двух молодых людей. Эти молодые люди познакомились в театре с двумя хорошо одетыми женщинами и после спектакля пригласили дам «на полчасика» в ресторан. Там они заказали хорошее угощение и дорогие коллекционные вина. Это сразу же убедило их спутниц, что они находятся в обществе состоятельных молодых людей. За ужином дамы забыли, что номерки с вешалки, где они оставили свои дорогие меховые манто, находятся в кармане у их новых знакомых.
Перед окончанием ужина из-за стола «на минутку» отлучился сначала один из них, затем через некоторое время на «поиски» его отправился другой. Так и остались бы дамы без своих пальто, если бы воров не задержал Моняков, наблюдавший всю эту сцену.
Потом мы стали поручать Монякову более серьезные дела, и он с ними успешно справлялся.
Можно назвать имена других людей, оказывавших самую деятельную помощь в разоблачении и задержании уголовных преступников. Но пока все это были отдельные энтузиасты нашего общего дела, помощники-одиночки. Интересы дела настоятельно требовали, чтобы помощь милиции приняла массовый характер, чтобы в нее включилось возможно большее количество добровольцев.
Уже в те годы начало получать широкое распространение слово «рейд». Начали проводиться рейды рабочей и сельской общественности, рабочих и сельских корреспондентов по проверке реализации заданий партийных и государственных органов в городе и деревне, в учреждениях и институтах.
Подобные рейды по борьбе с преступностью руководящие партийные органы республики предложили систематически проводить и нам, работникам судебно-следственного аппарата, с широким привлечением трудящихся.
Я помню один из первых таких рейдов, в котором приняли участие несколько десятков комсомольцев. Объектом рейда был Старый базар в Самарканде, куда как магнитом притягивало преступников всех воровских профессий, начиная от карманных воров и кончая конокрадами. Участники рейда, а по сути дела те самые люди, которых мы сейчас гордо величаем народными дружинниками, за один только день задержали на рынке около ста подозрительных личностей, предупредили много крупных и мелких краж.
Подобные рейды потом вошли в систему. В процессе их проведения рождались и совершенствовались приемы борьбы с явными и тайными преступными элементами, оттачивалась бдительность общественников. Они помогли нам выловить нескольких крупных и опасных преступников.
Вспоминается такой случай. Среди ближайших сподвижников Мишки Каневского значился некий Риза Искандеров, по кличке Курбан-Мамед. Поскольку за последнее время он никаких явных преступных действий не совершал, милиция его пока не трогала, но вела неослабное наблюдение за квартирой Искандерова. В этом же доме проживал Василий Степанович Логунов, диспетчер с завода «Кинап», участник многих рейдов и облав на воровские притоны. Логунов также следил за своим подозрительным соседом, который, по словам его родичей, был разбит параличом и лежал в постели. Тем не менее он часто, преимущественно по ночам, принимал каких-то неизвестных. Однажды Логунов явился к нам с удивительным сообщением: сегодня днем «парализованный» Искандеров приобрел билет на поезд в далекий пограничный город. В прошлом (а может быть, и в настоящем) матерый грабитель и сподвижник главаря шайки, очевидно, отправлялся в далекий вояж неспроста.
В одном поезде с ним отправился в путь мой помощник Николай Петрович Бакулин. Бакулин видел, как Риза Искандеров, приехав в город, вышел из здания вокзала и скрылся в темноте на одной из привокзальных улочек. Надо было во что бы то ни стало установить местонахождение Курбан-Мамеда, выявить его местные связи. Ведь недалеко граница, и бандит ночью может попытаться перейти ее!
Бакулин быстро связался с местными органами власти, с райкомом комсомола. Несмотря на поздний час, собрали комсомольцев, которые вместе с милицией оцепили привокзальный район и перекрыли все дороги из города. Но Риза Искандеров не появлялся. Только рано утром комсомольцы обратили внимание, что брезент, которым был укрыт хлопок у конторы Хлопкосбыта, как-то странно колышется, хотя ветра не было. Ребята приподняли брезент — под ним оказался Курбан-Мамед.
Не знаю, стало ли потом известно комсомольцам, какого опасного и коварного врага в лице Ризы Искандерова они извлекли тогда из-под брезента?! Он прибыл в город для того, чтобы встретиться здесь с басмачами и договориться с ними об ограблении банка в г. Керки, а затем —
