Маргарет Хаббард - Полет лебедя

Ханс Кристиан вскочил на ноги. Его сердце билось как сумасшедшее и чуть не вылетало из груди. Он пойдет к Сибони, человеку, который создал всех великих оперных певцов. Тот прослушает его и немедленно поймет, что мальчик предназначен для театра. Ханс знал, где живет Сибони. Он видел его дом сегодня утром по дороге в лавку столяра и теперь припустился со всех ног в этом направлении.

Разогретые на солнце башмаки громко скрипели, когда Ханс Кристиан поднимался по ступенькам. Затем он снял шляпу, вытер рукавом пот со лба и позвонил в дверь. На этот раз он был настолько уверен в успехе, что даже забыл помолиться, как сделал это в прошлый раз перед дверью мадам Шелл. Ханс почувствовал, как любящая доброта Всемогущего окутала его своим теплом, словно покрывалом. Он не мог вновь потерпеть неудачу.

На его звонок ответила престарелая служанка. У нее было приятное лицо, и она рассматривала неожиданного посетителя с выразительным вниманием.

«Ему следует подойти к задней двери, чтобы попросить еды», — подумала служанка. Она уже было открыла рот, чтобы сказать это, но Ханс Кристиан опередил ее:

— Пожалуйста, могу я увидеть герра Сибони? Это очень важно.

Служанка покачала головой.

— Господин сейчас ужинает со своими гостями.

С этими словами она начала закрывать дверь.

Но от Ханса Кристиана непросто было избавиться. Он просунул ногу в дверь, не давая ей полностью закрыться.

— Вы не можете отмахнуться от меня! — кричал он. — Я должен сегодня же увидеть Сибони! Я на грани отчаяния! Если и на этот раз у меня ничего не получится, я умру с голоду!

Добрая женщина поняла смысл его слов. Однако никогда в своей жизни она не видела столь странного создания. Его огромный нос напоминал носы уличных попрошаек, но глаза были глубокими, темными и несчастными.

— Я дам тебе что-нибудь поесть, — начала она.

Но мальчик ее резко прервал:

— Это не поможет, а если и поможет, то ненадолго! Разве вы не видите, я приехал в Копенгаген, чтобы стать актером, и я должен найти кого-то, кто поможет мне попасть в театральную труппу.

Женщина не могла закрыть перед отчаявшимся мальчиком дверь дома, который был открыт для многих других. Она широко распахнула ее и отошла в сторону, засунув руки под фартук.

Ханс Кристиан поспешил войти, пока она не передумала.

— Я очень бедный мальчик, но я честолюбив и знаю цель, к которой стремлюсь. Когда-нибудь Дания будет гордиться мной, мне лишь нужно начать. Пожалуйста, сходите и спросите у герра Сибони, согласится ли он принять меня всего лишь на несколько минут?

Служанка заколебалась.

— Вы не могли бы прийти с утра?

Но ее сердце растаяло, когда она снова увидела выражение отчаяния в глазах мальчика.

— Подождите здесь, пожалуйста. Я поговорю с хозяином.

— Спасибо, спасибо! — кричал мальчик, радостно смеясь, но его улыбка тратилась впустую. Служанка уже ушла.

Ханс Кристиан сел на ступеньку и обхватил свои колени руками. На парк спускались вечерние тени, но для него они не существовали. Площадь перед ним была ярко освещенной сценой, на которой стоял он, улыбаясь и кланяясь рукоплещущим зрителям.

Прошло очень много времени, прежде чем служанка вернулась. Гости хозяина сразу же заинтересовались этой странной историей и несколько раз заставляли служанку пересказывать ее слово в слово.

— Мы должны увидеть мальчика, — настаивали они, и Сибони согласился.

— Проводите его в гостиную, — приказал он служанке.

Ханс Кристиан вошел и предстал перед целой компанией.

Вместе с собой он внес в комнату дорожную сумку с драгоценным содержимым, а шляпа по-прежнему украшала его голову. Белый платок, который прикрывал его шею, был уложен не столь аккуратно, как это сделали пальцы Анны-Марии, а его волосы не чувствовали прикосновения расчески с того дня, как он покинул Оденсе. Однако он не испытывал смущения, внезапно оказавшись перед большой компанией, в которую входили знаменитый поэт Баггесен и известный профессор музыки в Копенгагенском университете композитор Вейсе. Комната была заполнена великолепно одетыми господами и дамами, но Ханс ни на кого из них не обратил внимания. Поставив на пол свою сумку, он стал искать глазами Сибони. Вот он, без сомнения, тот полный смуглый господин итальянского происхождения. Ханс Кристиан приблизился к нему и сорвал с головы свою шляпу.

— Добрый вечер, герр Сибони, — произнес он.

При звуке его голоса внезапно оборвался смех.

— Я очень благодарен вам за то, что вы согласились принять меня. Вы никогда об этом не пожалеете. Я рожден быть певцом, и если вы пожелаете, я продемонстрирую вам свое мастерство.

С этими словами он немедленно начал изображать отрывки из произведений Хольберга.

Сибони не произнес ни слова. Но присутствовавшие дамы, в большинстве своем драматические критики, часто посещавшие театр, были вполне искренни в своих чувствах. Артистичности никакой, но у мальчика есть душа. Его выступление оказалось настолько волнующим, что некоторые из них даже достали платки и время от времени были слышны всхлипывающие звуки. Сибони сидел, подперев подбородок рукой, и рассматривал мальчика. Он не был склонен к быстрым суждениям, но многое в этом странном мальчике понравилось ему. Может, он никогда и не станет актером, но было вполне очевидно, что он может петь. Более того, он обладал редким даром, заставляющим окружающих забыть о его непривлекательной внешности и нелепом костюме, а сосредоточить все свое внимание на чистоте его души. Пытаясь принять решение, Сибони нахмурился. Мальчик принял это за отказ.

— Герр Сибони, я сейчас еще спою для вас. Я могу петь намного лучше.

Он смело запел песню, едва замечая, что Вейсе аккомпанировал ему на пианино. Одну за другой он выдал им все, что слышал от бродячих артистов, а затем народные песни, которым научила его бабушка. И аплодисменты дам, когда он закончил, прозвучали сердечно и искренне. Ханс Кристиан был настолько охвачен радостью этого теплого приема, что слезы, которые он держал всегда наготове, полились ручьями из его глаз.

В тишине, нарушаемой лишь рыданием мальчика и всхлипыванием нескольких дам, раздался голос Баггесена:

— Я предсказываю, что в один день этот мальчик воплотит в жизнь свои мечты. Мир не сможет не заметить его.

Раздался одобрительный шепот, а затем Сибони произнес первое слово:

— Я, как и вы, Баггесен, верю, что он однажды добьется многого. Но чего, я не знаю.

Он поднялся и дернул за шнурок звонка. Затем, положив свою руку на плечо Ханса, он добавил:

— Ты должен учиться контролировать свои чувства, сынок!