Нонна Мордюкова - Записки актрисы

Свободная всегда найдется. Стоит шесть кроватей, шесть тумбочек.

У каждого свой мирок. Помню, Маша Колчина с художественного факультета на последние копейки купит сто граммов хлеба, кусок сахару, беломорину и… ромашку. Утром гимнастика, обливание холодной водой, чай с хлебом, беломорина и ромашка в стакане на тумбочке.

Открываетс дверь без стука.

Залепухина Милка еще не пришла?

Пришла. На кухне она. Садись. Ты откуда?

С Рыбного!

Вот и все. Познакомились.

Сновали и знакомые, и незнакомые. Бывало, уж и семья сложится, а завалиться в общежитие святое дело. Благостно на душе.

А как никого не останется из своих, то пора и честь знать.

Перестает тянуть в общежитие, да и становится неприлично светиться там с незнакомыми.

Саша позже нас была лишена удовольствия появлятьс в общежитии.

Ее учеба в музыкальном училище давала право на койку у девчат в комнате. Как-то звонит она мне по телефону и сообщает:

Нонк, я в Большом театре…

А что ты там делаешь?

Распеватьс сейчас буду. Может, подрулишь?

Раньше я не красилась. Как говорится, подпоясался и вперед! Язык до Киева довел, отыскала концертный зал Большого театра и ахнула. Зал торжественный, любой голос примет… "Вы оперу любите?" "Не знаю…"

Я впервые слушала неподвижно стоящего человека, из которого шел голос, исполняющий классическую партию. Мне казалось, что голос тут же сорвался бы, если б человек шевельнулся. Все подчинено голосу, его посылает неведомая сила. Подходят к роялю и будто помещают себя в кокон. Лицо захвачено звуком и смыслом пения.

Вот и Саша. Я такой ее никогда не видела. Это как бы ее другая жизнь, которую мы не знали. Она подошла к роялю, положила на него правую руку и с выражением "не обессудьте" сдвинула брови домиком, опустила очи и после паузы вывела первую музыкальную фразу: "А-а-ве Мари-и-я…" Шуберт. Хочется плакать…

Слышал этот зал за долгие годы многих. И вот Саша. Акустика стала партнером красивого голоса. Певцам здесь привольно. Голос становится плотным и обворожительным. Сидящие вытянули шеи и стали внимать Сашиному голосу. Да, исполнила она что надо! По окончании выдержала паузу, потом ослабила позвоночник и сняла руку с рояля. Поклон был почти незаметен. Аплодировать нельзя, но по спинам было видно, с какой силой сразила слушателей Саша.

Она прошла первым номером, но не в Большой театр, а в поездку в

Лондон с группой молодых музыкантов и певцов. Внизу, у выхода, мы группкой остановились, чтоб переварить случившееся.

Пойдемте в общежитие! предложила Саша.

Пойдемте,поддержала я, хоть и знала, что дома на плите обед разогревается сын и муж ждут. Ну да ладно!..

Уехала она в Лондон. Мы уже и призабыли, вдруг слышим возвращается. Поехали встречать. Поезд подошел, молодежь загалдела: встречи, рукоплескания, радостные возгласы. Смотрю,

Саша выставляет заморский чемодан из вагона и с озабоченным лицом ищет нас. Шепчет:

Берите чемодан. Я приеду попозже.

Попозже? Почему?

Извините! Симпатичный парень галантно взял Сашу под локоток, и они смешались с суетой перрона.

Вот это номер! Сели в метро, инородным блеском светилс огромный чемодан из натуральной кожи. Приз, наверное, там. Мы знали, что

Саша получила Гран-при. Разъехались по домам. Сколько ни созванивались, новостей никаких. Пришла Саша поздно, а утром тихо сказала девчонкам:

Не знаю, где мне пожить, допросы только начинаются.

Не выдумывай, здесь живи!

Потом мы узнали, что в Лондоне Сашу настоятельно приглашали в

Королевскую оперу. Угрозы со стороны наших и посулы любых условий со стороны Лондона замучили ее. Кто-то из музыкантов советовал согласитьс попеть вдоволь, заработать, кто-то отмалчивался, а кто и понимал, что дома неминуемо возмездие.

Мы до сих пор не знаем, что же тогда произошло. Сашу в Лондоне превратили в дорогой товар и стали драться за него. Она была в смятении. Кончилось дело тем, что за кулисами ее ждал "человек из наших". Саше купили билет на самолет, как и всей группе, но нашлись люди, которые спрятали Сашу, чтоб не дать ей улететь, остаться в Лондоне. Сейчас это уже отработано и не удивляет никого. Но в те времена Боже, сохрани! Подумать о таком шаге не приходило в голову. Сообщали о Барышникове, Нуриеве как о выпавших в Бермудский треугольник. Хана!

Саша похудела, побледнела. Машинально захаживала в театр, ненадолго и в общежитие. Напористость допросов была по причине незнания, дала Саша согласие Лондону или нет. Мы недоумевали: разве можно так долго мытарить человека? Стала она безвылазно лежать на кровати в общежитии. Машина приезжает, увозит ее и к вечеру обратно.

Вдруг ранним утром звонок:

Нонка, скорее! Саша умерла…

Оказывается, она ночью выпила полную бутылку уксусной эссенции, стала метаться, стонать. Девчонки включили свет, напугались, бросились помочь ей. Вдруг она, громко застонав, вскочила, подбежала к окну и выпрыгнула. Пятый этаж не убил ее. Бедняжка была еще жива несколько минут и успела с виноватой улыбкой произнести: "Скажите всем, что я согласилась в Лондоне попеть".

Попросила простить ее и семье передать, написать на родину.

Подъехала "скорая". Медбрат похлопал Сашу по щекам, пощупал пульс…

Конец,сказал он.На носилки, в машину!

Дверцу закрыли, уехали и все…

Замученна кровать, разобранная постель, тетради, книги, окно открытое… Она вылетела из него, как птица, оставив за собой след энергии жизни. Девушки онемели от ужаса, от незнания причины происшедшего. Испугались милицейского мундира, но одна из них, рыдая, осмелилась объяснить, как было дело…

Я поплелась к троллейбусной остановке. Сашки нету. Но осталась сердцевина ее голос, талант, душа…

Суетится Москва и не знает, что на узкой улице Саша лежала еще теплая, унося с собой неоценимое богатство дар показывать людей и воспевать их.

Истинно народный талант угас.

…За прошедшие годы я беспрестанно думала о талантах. На

Тверском бульваре в Москве соорудили памятник прекрасному мальчику с чубом Сергею Есенину. До чего он обласкан рукою скульптора, как свободно выставлено перед всем честным народом произведение искусства!

Появляется талант, и бросаются на него мечущиес люди, облепляют своим вниманием и любопытством; крутятся, крутятся в его ауре, успокаиваются лишь тогда, когда найдут способ осадить, притушить вырвавшуюся личность молвой или действием.

Почему открытое полезное ископаемое ценят, радуются прибыли от него, а родившемуся таланту человека не радуются? Попользуйтесь!

Испейте, обогатитесь! В развитых странах считают престижным признать талант это как бы приобщиться к нему. Есть и искренние поклонники, знают, что появившийся источник полезен для здоровь души. У нас и для здоровья не берут.