Владимир Силантьев - Воздушные разведчики

Мой первый самолет уже достаточно много послужил. На нем предстояло сменить моторы, так как на исходе был их 100-часовой моторесурс. Моторчики вскоре забарахлили, и мы начали их демонтировать в полевых условиях. Фисак выделил на помощь Володьку Майстрова, рыжего, в веснушках москвича, моего товарища по ленинградскому училищу.

Предложил свою помощь и Гриша Бельский. Став техником звена, он никак не мог привыкнуть к тому, что остался без своей "пешки", и стремился всем помогать как обычный механик. Нам же хотелось попробовать себя на самостоятельной работе - не век же жить! с нянькой, но от помощи не отказывались.

Авиационный мотор состоял, казалось, из миллиона винтиков и болтов, гаек и гаечек, шестерен и шарниров. А сколько было вокруг него тяг, тросов, патрубков! Они переплетались, как капилляры кровеносной системы. Чтобы отличить один патрубок от другого, их красили в разные цвета. Снимаешь капот с мотора и любуешься яркой мозаикой: какое хаотическое нагромождение красок! Но нам, авиамеханикам, эта красота редко доставляла удовольствие, чаще хлопоты...

- Эй, баянист, тонкие пальчики! Иди-ка сюда! - кричал мне Бельский.

Своими толстыми лапами он не мог протиснуться сквозь хитросплетение трубопроводов и навернуть там малюсенькую гайку. А уж как он, бедняга, старался: в стужу, сняв меховую куртку и закатав рукав гимнастерки, он пытался сквозь патрубки достать до злосчастной гаечки, но тщетно: его "медвежья лапа" не пролезала.

Пробую навернуть гайку я. Сбрасываю куртку, закатываю рукав. Холодный металл, как огонь, обжигает кожу. Но я все же дотягиваюсь до болта, пытаюсь накинуть на него гайку, но палец уже прихватило морозом, и он не сгибается. Мать честная! Гайка выскальзывает и, попрыгав на мотораме, падает в снег.

- Осторожно, медведь, не топчи вокруг! - кричит мне Гриша.

И мы оба, забыв накинуть на плечи куртки, начинаем шарить по снегу в поисках пустяковой железной гаечки. Но ведь за другой нужно топать целый час на склад. Вот почему эта проклятая гайка кажется дороже золота. Когда мы наконец ее находим, я снова пытаюсь ее навернуть. Теперь-то не ускользнет. Я примораживаю ее слюной к указательному пальцу и просовываю руку сквозь патрубки.

- Есть! Пошла! - киваю головой Бельскому.

- С меня причитается, - отвечает он.

Еще бы! Ведь на гайке я оставляю кусочек своей примороженной кожи.

К этому не привыкать. Все механики ходят с ссадинами, с распухшими и обмороженными пальцами. Но я горжусь, что мне с моими "музыкальными пальчиками" доверяют изящную работу. Горжусь, как Иван Спивак, украинец-великан, которого всегда приглашают туда, где надо "сработать за двоих", скажем, поднять винт, занести хвост самолету. Иван-великан никогда не отказывался выручить. Но и ел он, как и работал, за двоих. И поэтому мы договорились с поваром технарской столовой накладывать Спиваку двойную порцию, выделяя ее, конечно, из нашего общего котла. Хотя нам самим "харчей" не хватало. Что ж, ведь шла война.

Я закурил. Пачку табаку, которую нам выдавали раз в неделю, я отдавал обычно мотористу Пал Карпычу. А вот теперь сам закурил. Курение убивало чувство голода. Целый день физической работы на свежем воздухе, многокилометровые марши из военного городка до аэродрома и обратно истощали силы. Все мы похудели, осунулись. Чтобы утолить голод, от которого мы просыпались по ночам, часто собирали в валдайских чащобах чернику и клюкву. Вслух, разумеется, на недостаточное питание не жаловались.

Мы могли за три дня сменить старые моторы на новые. Такой срок считался нормальным. Но Батя-Малютин просил инженера ускорить работы.

- Три дня простоя - немыслимо! - говорил он. - От меня требуют летать и летать на разведку, А на чем, дорогой инженер? Ты уж постарайся, чтобы "пешка" была готова к завтрашнему утру. Да, завтра! Отряди еще механиков. Они рады будут помочь. Все равно слоняются без дела... "безлошадные"...

- Да нельзя, командир! Получится толкучка. Механики будут только мешать друг другу. Это же ювелирная работа. По три человека на мотор достаточно.

- А ты попробуй в две смены, круглосуточно. Потом отдохнете...

- Ночью работать нельзя. Кто позволит нарушать светомаскировку на аэродроме?

- Ну придумайте что-нибудь. Я тебя прошу. Не на чем же летать!

К тому времени в эскадрилье всего-то было две исправные машины, и вот одна - мой Пе-3 - вышла из строя. Вторая пока летала, но у нее тоже порой барахлили моторы. От нас, механиков, зависело, сможет ли эскадрилья выполнять приказы командования. Батю мы уважали и к его просьбе отнеслись с полным пониманием и сочувствием. Мы не стали устанавливать электроподсветку - пришлось бы сооружать над моторами шатры, на что ушло бы много времени. Решили крутить гайки на ощупь, благо мы теперь наловчились и могли, как говорится, работать с закрытыми глазами. В морозную погоду небо обычно бывает чистым, безоблачным. И мы надеялись, что подсветит "месяц ясный". Так оно и случилось. Но не учли того, что ночью мороз усилится до тридцати пяти градусов.

В полночь, когда мы уже здорово устали и двигались медленнее, пришлось все чаще покидать рабочие места, пританцовывать и бегать вокруг самолета, чтобы согреться. Вскоре уже ни "танцы", ни пробежки не спасали нас от мороза. Двух механиков пришлось срочно отослать в землянку, так как у них побелели щеки.

В землянке находились Фисак и Трошанин. Они остались на аэродроме и часто наведывались на стоянку, где механики крутились вокруг раскапоченной "пешки".

- М-да, боюсь, слово не сдержим, - сомневался инженер. - Подведем Батю. Сами намучаемся, да еще в моторе что-нибудь напортачим. Придется работу отложить до утра...

- Есть идея! - сказал Володька Майстров. -Можно закрыть моторы чехлами и под чехлами работать.

-o Не поможет. Морозище сильный и ветер свирепый. Вот если бы под чехлы подвести тепло авиационных печек... - сказал Трошанин.

Бензиновые авиапечки устанавливались в стороне от самолетов, их тепло подавалось по трубам в сопла радиаторов для подогрева моторов перед запуском.

- Рискованно, - засомневался я, - чего доброго, в темноте не заметишь, как выльется бензин из печки, вспыхнет...

- Не вспыхнет, - возразил Трошанин. - При таком морозе можно бросить спичку в бочку с бензином и она не загорится.

- Шутите, товарищ техник-лейтенант! - ответил я, твердо убежденный, что правда на моей стороне.

- Зачем же, не тот момент, - сказал Трошанин. - Айда на стоянку! Я вам докажу.

Нехотя мы побрели обратно к "пешке". Трошанин приказал Федотову наполнить ведро бензином, слив его из бензобака.

- Не жалей, до самого края наливай! Пригодится мыть мотогондолу, поучал Трошанин. - А теперь отнеси ведро в сторонку и брось в него зажженную спичку.