Автобиография одной итальянской семьи - Санто Версаче
Это высказывание я всегда рассматривал как медаль за хорошо сделанную работу. Разумеется, работал я не в одиночку. У меня были потрясающие сотрудники. Несколько имен я просто обязан назвать, ибо они того заслуживают. Помимо Анны-Марии, которую я уже упоминал, я вспоминаю Даниеле Баллестрацци, работавшего со мной с 1992 по 2007 год. Ныне, что вовсе не случайно, он занимает пост заместителя директора у Джорджо Армани. Неоценимый вклад в нашу стратегию внесла Ванда Гальтрукко, женщина уникальная с точки зрения интеллекта и элегантности, представительница миланской буржуазии традиционного склада. Она помогла нам безболезненно внедриться в наиболее консервативные кланы Милана. Город сразу же нас полюбил и немедленно признал гениальность Джанни.
Кроме поддержки Ванды жизненно важной для нас была работа Эмануэлы Шмайдлер, нашего пресс-атташе, отвечавшей за внешние связи. Она начинала в должности дежурного администратора и сделала в фирме Версаче стремительную карьеру. Вместе с фирмой Эмануэла прошла и самые золотые дни, и не оставила нас в самый черный наш день. Она была в Майами вместе со мной и Донателлой, когда мы получили известие об убийстве Джанни и бросились обратно в Милан, обезумев от боли и не веря тому, что случилось.
Опережая свое время, фирма Версаче предоставила женщинам широкое поле деятельности. В коммерческом секторе, работавшем и в Италии, и за ее пределами, трудились, кроме Анны-Марии Пальцу, Джулиана Лернарди, Роза Баттистини, Валерия Джуриола и Федерика Ментасти. За связи с Дальним Востоком отвечала Аннамария Капуто, а за организацию выставок – Патриция Кукко. Если не считать портних в ателье, то девяносто процентов всех служащих-мужчин были геями. Даже в этом мы оказались впереди всех.
Многие из наших сотрудников связали всю свою творческую жизнь с фирмой Версаче, и некоторые из них после гибели Джанни остались с нами. Из таких верных товарищей не могу не назвать необыкновенного Анджело Адзену: он поступил к нам в 1976 году и вышел на пенсию в 2016-м. Он проработал у нас сорок лет, занимаясь моделями для дефиле, зачастую в пик сезона, рядом с Джанни, а потом рядом с Донателлой. Или, допустим, Франко Люссану, получившего высшее педагогическое образование и преподававшего в школе младшего и среднего звена, который стал для моего брата надежной правой рукой. Он был последним, кому Джанни позвонил в тот проклятый день пятнадцатого июля.
Мы с Джанни ежедневно перезванивались и многое обсуждали, постоянно держа друг друга в курсе всех дел. Иногда мы крепко ссорились по самым разным причинам, и тогда по нескольку дней вообще не разговаривали. Но потом всегда мирились без особых объяснений. В наших отношениях все было естественно. Правда, однажды он на меня очень разозлился и грозился сожрать меня живьем. Я тогда поехал в Бейрут, чтобы выбрать магазины для сбыта, не обращая внимания на сложившуюся в Ливане ситуацию. Шел 1983 год, и там только что произошла резня в Сабре и Шатиле[41], а сразу за ней пресловутый теракт в американском посольстве[42]. «Да ты с ума сошел! Надо быть полным психом, чтобы ввязываться в эту бучу!» Такими словами он выразил тогда свои братские чувства.
Мне довелось читать историю ссоры двух братьев Дасслеров, Адольфа и Рудольфа. В двадцатые годы они начали шить модели спортивной одежды, а потом разошлись и стали непримиримыми врагами: Адольф основал фирму «Адидас», а Рудольф – «Пуму». У нас такого случиться не могло: мы себя друг другу не противопоставляли, наоборот, всегда друг друга дополняли. И само собой разумелось, что я выполнял в семье роль соединяющего клея, как мистер Вольф из «Криминального чтива» Тарантино, которому поручали разруливать все проблемы.
Я постоянно занимался всем, что касалось недвижимости: приобретением, продажей, договорами и векселями. Самой удачной оказалась покупка палаццо на виа Джезу, 12, принадлежавшего тогда семье Риццоли и выполнявшего роль точки отсчета во всей географии мира Версаче.
Виа Джезу обязана своим именем францисканскому женскому монастырю и небольшой пристроенной к нему церкви Санта-Мария-дель-Джезу, воздвигнутой первоначально как раз на углу того городского квартала, где монахини занимались врачеванием травами. В 1782 году на этом месте одна из знатных миланских семей, Латтуада, построила себе жилище. Это палаццо под номером двенадцать выполнено в неоклассическом стиле, с небольшим садом в глубине двора.
Помимо своей красоты и богатой истории палаццо всегда имело, да и уверен, что будет иметь большое символическое значение.
Над главным входом красуется изображение Медузы, и оно появилось там гораздо раньше, чем в палаццо переехали мы. Как известно, Медуза – наш символ. «Когда люди посмотрят на кого-нибудь из Версаче, они должны будут почувствовать, как их охватывает ужас, и застыть, словно они заглянули в глаза Медузе», – сказал однажды Джанни. Может, пошутил, а может, и нет.
Из всех домов, что я покупал для себя или для фирмы, палаццо на виа Джезу – место особое. Это 4281 квадратный метр крытой территории, шестьсот квадратных метров двора и девятьсот квадратных метров сада. Мы выкупали эту территорию в несколько этапов в течение нескольких лет. Глаз на нее положили многие, и я горжусь тем, что мне удалось ее заполучить. Виа Джезу стала бьющимся сердцем жизни Джанни в Милане, домом, где жили, творили и любили. Туда он приглашал высокопоставленных гостей, там он, сидя на траве, смотрел с самыми близкими друзьями фестиваль в Сан-Ремо.
Первые 1400 квадратных метров мы выкупили в 1981 году, а завершилась сделка в 1986-м. Журналистка Сильвия Джакомони так описала это событие в газете «Республика»: «Мир меняется, колесо фортуны крутится, символы богатства и могущества переходят из рук в руки: палаццо Риццоли в доме двенадцать на виа Джезу выкупил Джанни Версаче. С гордостью и грустью калабрийский стилист вступил во владение царством самого миланского из издателей и кинопродюсеров. Кто знает, повернулся ли в своем гробу Анджело Риццоли, владетель, который создавал это царство по своему образу и подобию с 1946 года, когда купил его, разрушенное бомбами, у Джаннино Бономи. <…> До шести часов вечера вчерашнего дня все Версаче суеверно избегали строить планы перестройки
