Антон Бринский - По ту сторону фронта

Григорий Матвеевич говорит, но это не просто доклад о текущем моменте, это — живой рассказ очевидца и участника, это — горячий призыв к действию, к беспощадной борьбе с захватчиками.

…И еще вспоминается примечательная мелочь, но уже совсем другого рода. Завтракать в этот день мне пришлось из одного котелка с Батей, и он, хлебая жидковатый пшенный суп, сетовал:

— Эх, ухи бы!.. Ведь вы на самом озере жили, привезли бы рыбы. Какую бы уху мы сварили!

— Я, Григорий Матвеич, в этом деле не специалист.

— И много теряете. Вы не знаете, что такое уха! Когда-нибудь я вам приготовлю настоящую, рыбацкую. Это не то, что вам жена дома сварит.

С этого дня мы вошли в состав первого белорусского партизанского отряда особого назначения. Я был назначен заместителем Бати. Комиссаром отряда был Кеймах (носивший в отряде фамилию Корниенко), начальником штаба Архипов. Из наших гурецких ребят Перевышко и Немов получили командование взводами.

А на другой день, продолжая свою оперативную работу, отряд вышел в деревню Липовец, чтобы организовать там группу народного ополчения. Для отряда Бати это было делом не новым, но мы участвовали в этом впервые.

Разведка еще днем сообщила, что немцев в Липовце нет, а старосту, которому заранее было поручено собрать людей, партизаны знали как надежного человека. И все-таки мы двигались к деревне тихо, скрытно окружили ее и выставили заслоны со стороны Краснолук и Лепеля.

Моросило. Стояла непроглядная темнота — ни огонька, ни звездочки. Но деревня полна была приглушенных звуков: шаги, скрип калитки, тихие, неясные разговоры.

Когда мы пришли в хату старосты, там было полно народу. Я немного отстал и, протискиваясь к середине, к столу, где уже заняли места Батя, Черкасов и Корниенко, услышал случайный, вполголоса, разговор между колхозниками.

— Этот из Москвы. С самолета выбросили.

— Тише! Тише!..

И все умолкли в напряженном ожидании.

— Товарищи, вы находитесь на земле, временно захваченной фашистами, — начал Батя, делая упор на слове «временно». — Фашизм беспощаден, с ним нельзя жить в мире…

Он рассказал, как весь народ поднимается на борьбу с врагом, как в Москве и Ленинграде создается народное ополчение. И жители оккупированных немцами территорий тоже должны включаться в эту борьбу. Все мужчины призывного возраста обязаны активно участвовать в ней. Для этого и в Липовце создается группа народного ополчения.

Затем капитан Черкасов зачитал приказ. Привожу его полностью:

«Приказ № 5

По первому партизанскому отряду особого назначения

22 октября 1941 года

Деревня Липовец

1. Гитлеровская Германия напала на нашу Социалистическую Родину, чтобы захватить землю, обильно политую потом и кровью нашего народа, чтобы уничтожить все завоевания Великой Октябрьской социалистической революции. Фашисты уничтожают колхозы, фабрики, заводы, разрушают школы, расстреливают мирное население. Они пришли, чтобы уничтожить нашу счастливую жизнь и счастье наших детей. Они хотят возвратить власть помещиков и капиталистов, а наш свободолюбивый народ превратить в рабов немецких князей и баронов. Они несут нам смерть и слезы.

2. На борьбу с немецкими захватчиками поднимается весь советский народ. По примеру Москвы и Ленинграда трудящиеся создают народное ополчение. В занятых немецкими захватчиками районах создаются партизанские отряды, диверсионные группы для борьбы с немецкими поработителями, для взрыва мостов, железных дорог, порчи телефонно-телеграфной связи, для уничтожения складов, для налетов на штабы и обозы. Надо создавать невыносимые условия для врага и всех его пособников, преследовать и уничтожать их на каждом шагу, срывать все их мероприятия всюду и везде.

Приказываю:

1. Все граждане призывного возраста, оставшиеся на временно оккупированной территории, являются военнообязанными и должны в партизанских отрядах и группах народного ополчения вести активную борьбу против гитлеровских захватчиков и их пособников.

2. В деревне Липовец создаю группу народного ополчения из граждан призывного возраста.

3. Командиром группы народного ополчения назначаю Булая Виктора Васильевича.

4. Предупреждаю всех граждан деревни Липовец о сохранении полнейшей тайны о существовании группы народного ополчения. За выдачу группы или ополченца виновные будут расстреляны как изменники и предатели Родины, а имущество будет конфисковано.

5. Все граждане деревни Липовец должны оказывать всяческую помощь партизанам, особенно раненым и больным.

Черкасов умолк. В наступившей тишине Батя обвел присутствующих строгим взглядом.

— Ясно, товарищи?

— Ясно! — раздалось сразу несколько голосов.

— Теперь прошу покинуть помещение. Остаться только ополченцам.

Недолгая толкотня у двери, шарканье ног, а потом — опять тишина. В хате остались только будущие ополченцы.

— Товарищи ополченцы, — сказал Батя, — сейчас вам зачитают присягу и примут ее от вас. После принятия присяги получите первое боевое задание… Товарищ Бринский!

Я вышел на середину хаты.

— Встать! Повторяйте все… — И начал читать медленно, с остановками. И казалось, что молодые голоса, повторявшие слова присяги, не вмещаются в комнате. Головы были обнажены, лица торжественны и суровы. Люди знали, что этой клятвой они включаются в тяжелую борьбу с сильным и жестоким врагом.

Вот текст присяги народного ополченца:

«Я, гражданин Союза Советских Социалистических Республик, находясь на территории, временно оккупированной немецкими поработителями, вступая в ряды народного ополчения для борьбы с врагом, для освобождения своей матери Родины, клянусь быть честным, храбрым, дисциплинированным, строго хранить тайну, ни при каких условиях не выдавать врагу моих товарищей из ополчения и партизан. Я клянусь, что буду до конца предан своему народу, своей Социалистической Родине и Советскому Правительству. Я клянусь защищать ее мужественно, с достоинством и честью, не щадя своей крови и жизни для достижения полной победы над врагом. Я клянусь, что буду мстить врагу за честь своей Родины, за слезы матерей, жен и детей. Я клянусь, что беспрекословно и честно буду выполнять все приказы командира. Если я нарушу эту присягу, то пусть меня накажет суровая кара советского закона и всеобщее презрение».

Затихли слова присяги, ополченцы все еще стояли с непокрытыми головами. Булай четкими шагами подошел к Бате.