Аркадий Кошко - Очерки уголовного мира царской России

   По данным московского адресного стола, Французовых числилось человек 20, но все они оказались почтенными людьми, не внушавшими подозрения. Не более успешные сведения получились мною и из провинции.

   Отправясь лично на пивоваренный завод, за Драгомиловскую заставу, я справился в конторе у заведующего личным составом о рабочем Французове. Порывшись в списках, заведующий заявил, что рабочего Французова у них нет и не было. Тут же вертевшийся, весьма шустрый, конторский мальчишка, слышавший наш разговор, вдруг выпалил:

   - А вот на браге у нас работал Колька Француз.

   - Что, это его фамилия? - спросил я.

   - Нет, - ответил мальчик, - фамилия ему Фортунатов, а это его прозвали французом.

   - Почему же его так прозвали?

   - Да потому, что у него была французская болезнь.

   Я справился у заведующего об Николае Фортунатове и узнал, что последний взял расчет около трех месяцев тому назад и с тех пор на заводе не показывался. Из опроса рабочих выяснилось, что он уехал в деревню.

   В конторе же я узнал, что Фортунатов родом Из деревни Московского уезда.

   В тот же день я с агентами выехал туда. Фортунатова мы там не застали.

   Родители его давно не видали и будто бы не знали Даже его адреса.

   Однако при обыске, произведенном у них в избе, мы нашли элегантное шелковое платье, отделанное дорогим кружевом.

   На мой вопрос, откуда оно, старуха принялась рассказывать неправдоподобную историю о какой-то московской барыне, ей якобы его подарившей за долголетнюю и добросовестную доставку молока, сливок, сметаны и прочих молочных продуктов. Старуха путалась, сбивалась и, наконец, созналась, что платье это подарил ей сын, Колька. Я нашел нужным арестовать родителей Фортунатова и, привезя их в Москву, задержал при сыскной полиции.

   По наведенным справкам быстро выяснилось, что платье это принадлежало той даме, что была зарезана вместе со своим спутником и с извозчиком по дороге на Воробьевы горы.

   Колькины родители оказались хитрыми и осторожными мужиками.

   Целых две недели добивался я у них адреса Фортунатова, но они упорно отговаривались незнанием.

   Наконец, я решил прибегнуть к "подсадке".

   Я приказал перевести Колькиных родителей в полицейский дом при Сретенском участке, сделав вид, что отказываюсь добиться от них правды и предоставляю суду разобраться в их деле. Дня за три до их перевода я направил в Сретенский полицейский дом своею агентшу под видом воровки. Об агентше знал лишь смотритель дома, которому мною были даны строгие инструкции не делать никаких послаблений в режиме моей служащей.

   Через пару дней для большего правдоподобия я одновременно перевел туда содержавшуюся при сыскной полиции настоящую воровку.

   Продержав всю эту компанию вместе с неделю, я освободил и вызвал к себе агентшу.

   - Ну, что? - спросил я ее.

   - Старуха оказалась настоящим кремнем. Я и так, я и сяк, - молчит. Однако за неделю я расположила ее к себе, и хоть о деле она ни словом не обмолвилась, но при моем уходе отвела меня в сторону и дала адрес некоей Таньки, Колькиной любовницы. Старуха просит Таньку сходить к сыну и, буде милость его будет, прислать им, старикам, в тюрьму чайку и сахарку.

   Моя агентша отправилась к Таньке и в точности исполнила поручение старухи. В то же время за Танькиной квартирой было установлено строгое наблюдение.

   Один из моих агентов, красавец собой, переодетый почтальоном, пристал на улице к Таньке, познакомился, разговорился и вскоре же проводил ее до квартиры Фортунатова.

   В тот же вечер мы нагрянули с обыском. Преступник держал себя на первых порах крайне нагло.

   - Ты Фортунатов?

   - А хотя бы и Фортунатов!

   - Вот ты-то нам и нужен.

   - А зачем это я вам понадобился?

   - Где работаешь?

   - Нигде. Разве с такой рукой работать можно? Я с ними, кровопийцами и угнетателями бедняков, судиться еще буду!...

   Ну, ладно, француз, одевайся!

   И это уже знаете!...

   Обыск у Кольки решительно ничего не дал. Привезя его в сыскную, я тотчас же приказал привести "доктора" Федотова, фельдшер лишь слегка кивнул утвердительно головой.

   Что, выдали? - со злою улыбкой спросил Колька у фельдшера.

   - Ей-Богу, нет! Что вы, что вы! Я сам здесь сижу, зацапали меня.

   - Вот как? Сидите? А пожалуй, и служите здесь? Много ли получаете?

   - Да вот сами увидите, когда в одну камеру посадят.

   - Эвона! Нашли дурака! В одну камеру! Знакомое дело: шалишь!

   Я прервал этот диалог:

   - Успокойтесь, не будете вместе сидеть.

   Фельдшера увели.

   - Ну, Фортунатов, полно дурака валять! Признавайся, ведь я все знаю.

   - А что вы знаете, когда знать-то нечего?!

   - Нечего?

   - Нечего!

   - А купон с убитой старухи в Богородском?

   - Какой купон? Какая такая старуха?

   - А тот самый, что ты дал доктору за отнятие пальцев.

   - Да я его получил сдачи в какой-то лавке.

   - В какой?

   - Не помню.

   - Эх ты, пиво, и садануть-то как следует не сумел!

   При этом восклицании Колька побледнел, тяжело вздохнул, и капли пота выступили у него на лбу. Но, оправившись, он продолжал все отрицать. На следующий день я вызвал к себе родственника Белостоцкого, почти оправившегося от ранения, прося его взглянуть на Кольку. Вместе с тем я предупредил его, что, в случае непризнания или неуверенности, он не должен при Кольке этого обнаруживать.

   - Посмотрите молча на него и пройдете в следующую комнату.

   О результатах же скажете мне потом.

   Так и сделали: Фортунатов был вызван ко мне в кабинет. Присутствовавший при этом пострадавший, взглянув на него, простился со мной и вышел из комнаты. Написав какую-то бумажку и сделав надлежащую паузу, я последовал за ним, оставив Кольку с двумя надзирателями. Колька, считавший свою жертву давно убитой, конечно, не обратил на нее никакого внимания.

   - Ну что? - спросил я пострадавшего.

   Он развел руками:

   - По росту и фигуре похож, а Бог же его знает!

   ~~ Вы постарайтесь точно припомнить.

   - Да, как тут припомнишь? Вот если б по испуганному крику, он до сих пор звенит в моих ушах.

   Задача была трудная. Однако я решил попытать счастья. Позвав надзирателя, я сказал:

   - Когда я буду его допрашивать, то вы, стоя за спиной Фортунатова, незаметно приблизьтесь и двумя пальцами ткните его в бок, в щекотливое место.

   Результат превзошел мои ожидания.

   Колька, всецело поглощенный допросом, напряженно следящий за каждым своим словом, не заметил приблизившегося к нему надзирателя и, получив вдруг шенкель, от неожиданности и испуга дико вскрикнул: