Покорение западного Кавказа. Записки участников боевых действий - Коллектив авторов
Местность впереди батальона была – поляна версты в две шириною; далее начинался лес. Отряд расположился на правом берегу Пшехи, через которую, по причине глубокого брода, сообщение с батальоном было довольно затруднительно.
Во время постройки засек, в виду батальона начали собираться горцы; завязалась небольшая перестрелка в цепи со всадниками, которые отделились от партии, увеличившейся тысяч до пяти. Всадники гарцевали около цепи, с намерением высмотреть расположение батальона и занятия его; но это им не удалось так же, как не удалась нам рекогносцировка 15-го числа.
К четырем часам пополудни засеки были готовы. Оставив в каждой из них соответствующее прикрытие и дав наставление каждому из командовавших засеками, командир батальона, подполковник Экельн, остальным четырем взводам приказал спуститься вниз и разбивать лагерь.
В помощь стрелкам, для устройства засек, был прислан батальон Ставропольского полка. По окончании работ, батальон собрался и, по сигналу кругом, стал отходить к переправе. Этот сигнал ввел горцев в заблуждение. Уверенные, что позиция брошена и батальоны отступают на переправу, масса кавалерии, в пять тысяч всадников, бросилась в атаку – в надежде смять, уничтожить наши батальоны. Подскакав к окраине берега и встретив, вместо открытых батальонов, довольно сильные засеки, горцы направили атаку на них. Стрелки, привыкшие грудью встречать неприятеля, шутя смотрели с своих засек на нападение противника. Подпустив его не более, как на десять шагов, они преспокойно начали расстреливать горцев. Восторженное настроение стрелков было так велико, что некоторые из них выбегали из засек вдогонку за отступавшими неприятелями. Атака была отражена; – горцы повернулись кругом и в карьере понеслись от настигавших их пуль и картечи.
Весь этот день сложился для наших врагов весьма неудачно: они всюду потерпели сильное поражение. Потеря отряда за целый день не превышала тридцати человек; у горцев было убитых и раненых, как говорили, до трехсот. Тела убитых и раненых горцев валялись вблизи позиции отряда; собирать их надобно было бы под пулями наших цепей, а потому, горцы, на следующий день поутру, прислали депутацию с просьбою – убирать тела своих товарищей. Это продолжалось целые сутки; трупы убитых, пролежавшие два дня под кавказским солнцем, уже разложились и распространяли такое зловоние кругом лагеря, что не было возможности дышать.
Лагерь всего отряда понемногу переносился на левый берег Пшехи; но толпа горцев не уменьшалась, постоянно угрожая нам. Позиция была обнесена высокой засекой, избавлявшей нас от лишнего расхода в людях, чтобы содержать сильную цепь. Фуражировка производилась вблизи лагеря. Можно было ежедневно ожидать нападения.
И вот, в одну действительно прекрасную ночь, горцы напомнили нам о своем существовании довольно оригинальным и торжественным образом.
С полуночи, обстреляв своими орудиями – по обыкновению, неудачно наш лагерь, они, с громким пением, стали приближаться к отряду; хор из пяти тысяч человек был необыкновенно эффектен. Однообразное, заунывное пениe произвело потрясающее впечатление на отряд. Вмиг облетело весь лагерь слово – «тревога»; батальоны стали «в ружье», ожидая, с минуты на минуту, кровавого ночного дела; – всем было известно, что горцы поют свои гимны в минуты особенно торжественные, и потому, понятно напряженное состояние войск, в ожидании чего-то рокового. Звуки то приближались, то отдалялись. Трудно было определить, что происходить у горцев и что они предпринимают. Долго мы стояли под ружьем, выслушивая оригинальный концерт; пение окончилось, но солдаты еще не расходились, объясняя, всякий по своему, причину пения. Утром следующего дня, лазутчики дали знать, с верховья реки Ходьза приехал к горцам посланный, с известием о взятии Псеменской станицы, где русские потерпели сильное поражение, а потому, в молитве, которую пели горцы, выразилась благодарность за счастливое событие. Судьба побаловала горцев удачею, которая, впрочем, не подвинула их дела ни на шаг вперед. В том же 1862 году, они штурмовали укрепление Хамкеты, сожгли крепостной форштадт, – но и только; отбитые от крепостных стен, они с большим уроном убрались по домам. Надо, однако, отдать справедливость необыкновенному мужеству горцев: с кинжалом в руках, бросались они на наши, иногда довольно сильные, укрепления, и не всегда без успеха. Так, в 1843 году, они с боя взяли у нас до двадцати укреплений в Дагестане. Помнят горцев хорошо и защитники береговой черноморской линии: крепость Гастагай, хотя и отбила штурм, но каких ей это стоило усилий!
29-го июня, 1862 года, назначена была рекогносцировка; – далеe двух верст в окрестности лагеря местность нам была незнакома. Фураж вблизи весь выкосили; явилась потребность в рекогносцировке. Войска, назначенные для этой цели, двинулись вверх по Пшехе. В голове колонны шел 19-й стрелковый батальон. За две версты от лагеря, нас начали встречать горцы. Впереди была балка; войска стали прибавлять шагу, чтобы овладеть ею.
Колонна наступала так быстро, что горцы едва успели отойти к балке, сесть на оставленных там лошадей в поскакать к переправе, через Пшеху. Одна из рот 19-го стрелкового батальона, следовавшая берегом Пшехи, подоспела в тот момент, когда горцы начали бросаться в реку, и открыла по ним огонь. Расстояние было такое маленькое, что каждый выстрел имел свою жертву: вода окрасилась кровью раненых всадников и лошадей. К счастью горцев, переправа была не широка, и они скоро выбрались на противоположный берег.
Колонна отошла от лагеря версты четыре, потеряла более тридцати человек раненых нижних чинов и одного офицера – и возвратилась в лагерь.
Вскоре после рекогносцировки отряд приступил к заготовлению сена. Настали жары невыносимые; – в войсках открылась лихорадка; лазареты переполнились больными. В строю оставалось так мало людей, что с трудом отправлялись ежедневные наряды. Горцы занялись своими полевыми работами, и потому не тревожили нас. Однообразно, скучно потянулось время. С нетерпением ожидали осени и открытия военных действий. Мы уже до того привыкли к жизни подвижной и тревожной, что эта стоянка на одном месте наводила уныние. Переболевшие солдаты едва двигались. Солнце палило огнем; спасения не было нигде; мириады мух ели наших лошадей и нас самих: мы изнемогали. Несколько раз горцы пробовали зажигать сено на рядах, но такое занятие им скоро надоело; и они также замерли, как и мы. Лень было не только заниматься чем-нибудь, но даже думать; – турок, дремлющий всю жизнь, предаваясь бессмысленному кейфу – явление самое законное под южным небом.
В сентябре покос был окончен, сено перевезли в Пшехскую станицу; войска стянулись; в Пшехский отряд приехал генерал-адъютант граф Евдокимов, чтобы сделать личный обзор трудов, совершенных войсками, и осмотреть местность от Пшехской станицы до впадения реки Белой в Кубань. Отряд двинулся к низовьям Пшехи,
