Николай Зенькович - Михаил Горбачёв. Жизнь до Кремля.

Уже известный нам В. Казначеев познакомился с Горбачёвым на комсомольской работе в Ставрополе. Виктор Алексеевич вспоминает:

— О его студенческих годах мне известно немного, он редко рассказывал об этом. Скорее всего, его жизнь не сильно отличалась от жизни других студентов. Общежитие МГУ, юридический факультет, занятия, экзамены, театральные премьеры, кинотеатры, парк культуры и отдыха им. Горького, студенческие посиделки. Вот, собственно, основные занятия молодёжи тех лет.

Университетские годы были для Горбачёва хорошим трамплином к будущей карьере. Он занялся комсомольской работой, став заместителем секретаря комсомольского бюро факультета. К тому же на его груди красовался орден Трудового Красного Знамени, который он получил, работая штурвальным в колхозе.

М. Горбачёв:

«Жили в университетском общежитии на Стромынке. Это потом, на четвёртом курсе, мы переберёмся на Ленинские горы, будем жить по два человека в блоке, по неделе, а то и по две не выбираясь в город из «дворянского гнезда». А тогда на Стромынке жили мы, первокурсники, 22 человека в одной комнате, на втором курсе — 11, на третьем — 6».

Н. Поротов:

— Будучи студентом, о чём повествовалось в телевизионном фильме по случаю его шестидесятилетия в 1991 году, Горбачёв был активным, участвовал в студенческих спорах, стремился быть всегда на виду, оказываясь нередко в этих спорах победителем. «Все пять лет учёбы в университете занимался комсомольскими делами, — вспоминал Михаил Сергеевич. — Здесь же в 1952 году вступил в КПСС. Я благодарен Московскому университету — и преподавателям, и партийной, и комсомольской организациям, и моим товарищам по учёбе… за науку, дружбу, товарищество. Это были неповторимые годы, без которых просто невозможно представить, как сложилась бы моя дальнейшая судьба».

Образцовая показательность во всём

М. Горбачёв:

«Жили мы по-студенчески бедно. Стипендия на гуманитарных факультетах — 220 рублей (в ценах до 1961 года). Правда, одно время я, как отличник и общественник, получал персональную, повышенную, так называемую «Калининскую», стипендию — 580 рублей. Кроме того, 200 рублей ежемесячно присылали из дома».

Судя по воспоминаниям людей, учившихся вместе с ним, Михаил Сергеевич в университете отличался исключительной образцовостью не только в учёбе, но и в поведении. Об этом много лет спустя рассказал учившийся двумя курсами старше Виктор Соломин, проживавший в 1994 году в городе Новомосковске Тульской области.

Последнее пятилетие правления вождя народов совпало со студенческими годами Соломина на юридическом факультете Московского университета. На майские и октябрьские демонстрации рано утром они собирались во дворе главного корпуса МГУ на Моховой, что прямо против Кремля.

Все знали о грозном постановлении, которое публиковалось в канун революционных торжеств: «Во время демонстрации продажа спиртных напитков строго воспрещается». И сулились весьма высокие санкции.

А буфетов кругом — пруд пруди. И народ возле них вьётся. К тому из них, что был поближе — возле самого постамента памятника Тимирязеву, решил подойти и Соломин: «Хоть пирожок возьму». Встал в очередь. И вот дядя лет сорока, что стоял впереди него, протягивает буфетчице пятерку со словами:

— Сто граммов лимонада и пирожок.

С каких это пор лимонад стали покупать на граммы? А буфетчица, не удивляясь, отмеряет дяденьке мензуркой из бутылки с лимонадной наклейкой сто граммов, даёт пирожок и какую-то мелочь. Всё ещё не веря в удачу, Соломин вполголоса сказал толстухе в белом халате:

— И мне сто граммов лимонада и пирожок.

«Даст или не даст? Может, это она только для своих?»

Смотрит, наливает. Поднёс к губам — она! Возвращается к колонне. Говорит окоченевшим ребятам:

— Идите к Тимирязеву. Он согреет.

Орлы смекнули и потянулись к родному изваянию. Поодиночке и группами. И только один не пошёл, более того, стал бросать вдогонку страждущим едкие реплики. В демисезонном пальто с поднятым воротником, в надвинутой на лоб тёмной шляпе с опущенными полями, он был похож на меньшевика из фильма «Поколение победителей» в исполнении великого Хмелева. Помните такой момент, когда к сражающимся на баррикадах Красной Пресни приходит их бывший единомышленник и говорит о бесполезности восстания? Так вот, Миша Горбачёв, который был моложе Соломина на два курса, был страшно похож на того меньшевика. А ребята, спешившие к буфету, даже не удостаивали вниманием его желчные замечания.

Наконец колонна краснопресненцев двинулась к Красной площади. Но прежде чем отдать почести вождям мирового пролетариата, студенты, согретые водкой, с уважением отдали дань уважения районному начальству, которое расположилось на временной трибуне у Никитских ворот и тоже жаждало восторгов трудящихся. И оно вполне заслужило уважение будущих юристов. Ведь это было рискованно — залимонадить всесоюзное постановление. А может, из ЦК позвонили в МК, а оттуда — в райком и сказали: «Постановление выполняйте, но в дурь не прите, в общем, действуйте по своему усмотрению». Не во всём инициативу сковывали.

— Мы шли к Мавзолею, — рассказывал Соломин, — не зная, что среди нас находится человек, который, взойдя на его трибуну, развалит великое государство, доведёт народ до нищеты и отнимет у него веру в завтрашний день. А начнётся это падение с далеко не первой, а потому и нестрашной, на первый взгляд, «борьбы с алкоголизмом».

Михаил Сергеевич в университете был заместителем секретаря комсомольской организации факультета по идеологии. Однако, по словам Горбачёва, его считали, пользуясь современным языком, чуть ли не «диссидентом» за радикализм. Полноте, Михаил Сергеевич! Сын колхозного механизатора, кавалер ордена Трудового Красного Знамени, член КПСС, комсомольский активист — ну какой из вас диссидент? Своё выпускное сочинение в школе вы написали на тему «Сталин — наша слава боевая, Сталин — нашей юности полёт». Получил высшую оценку, и потом оно ещё несколько лет демонстрировалось выпускникам — как эталон. Впрочем, даже академик Сахаров писал в марте 1953 года о смерти Сталина: «Нахожусь под впечатлением смерти Великого Человека. Думаю о его человечности…»

Первые вопросы

М. Горбачёв:

«В 1952 году я вступил в партию. Накануне передо мной встала проблема: что писать в анкете о своих репрессированных дедах? Хотя дед Пантелей судим не был, но 14 месяцев отсидел. Да и деда Андрея высылали в Сибирь без всякого суда. При вступлении в кандидаты это никого не волновало — земляки знали обо мне всё. Написал письмо отцу, ведь ему при приёме в партию уже пришлось отвечать на такой же вопрос. Когда летом мы встретились, отец сказал: